— Спасибо, ничего не надо, — она ушла, даже не взяв под козырек и не щелкнув каблуками.
Совершенно, к слову сказать, напрасно, ведь в кресле перед ней сидел самый настоящий полковник. Может, просто не знала? Я, кстати, и сам узнал об этом только два дня назад, от собственного куратора.
— Две новости, Стас… — он извлек из потрепанного портфеля лист бумаги, нацепил на несколько раз перебитый, сдвинутый к правому уху нос, очки и прокашлялся. — Начнем с приятной…
— Начнем, — согласился я.
— Приказ министра обороны Российской Федерации по личному составу, — Федор Сергеевич выдержал паузу и продолжил, — присвоить, — поправил очки, — подполковнику Кондратьеву С.А., войсковая часть… очередное воинское звание полковник, — снял очки и подмигнул. — Тебе дали ведро. Что скажешь?
Ведро, горшок, мозги наружу, как только не извращались в непобедимой и легендарной советской армии, придумывая названия для папахи, знакового аксессуара немногих избранных, после долгих скитаний, вплотную подошедших к узенькому ручейку, за которым раскидывается тучная нива с пасущимися на ней товарищами генералами. Самих свежеиспеченных избранных именовали не иначе как «бараны в баранах». В общем, завидовали. Российская армия, на весь свет объявившая себя правопреемницей советской, поднатужилась и родила еще одно название: «масхадовка», в честь одного деятеля, бывшего президента независимой Ичкерии. Президента давно уже грохнули и присыпали, а слово осталось.
— Не ожидал. Объясните, за что? — не особо кокетничая, вымолвил я.
Всегда считал, что нормальный офицер должен заканчивать службу майором, в крайнем случае — подполковником, ибо подполковник это майор, которому повезло. Слишком уж часто для того, чтобы забраться повыше, приходится наступать на чьи-то головы, а это — не мое. Именно поэтому девять лет назад, когда на мои невидимые миру погоны спланировала вторая звезда, я решил, что достиг потолка. Именно в то время меня вдруг резко приблизил к себе один из наших генералов. Этот дядя активно увлекся коммерцией и всерьез рассчитывал, что я за самое скромное вознаграждение займусь для него тем, что долгие годы вытворял за пределами страны. Мне, в свою очередь, это совершенно не улыбалось. Поэтому, получив высказанное в виде просьбы задание «наказать одного очень нехорошего человека», просто-напросто «заболел» и прилег в госпиталь. Генерал тонкий намек понял. После этого в моем личном деле и появилась некая «галочка», избавляющая ее обладателя от каких-либо и всех сразу забот о собственной карьере. Не стоит заботиться о том, что закончилось.
— Поздравляю, — куратор подошел и протянул ладошку размером со штык совковой лопаты. — Хотя для меня лично ты по-прежнему подполковник, — согласно старинной армейской традиции, любой, получивший очередное воинское звание, получает право именоваться им только после того, как зверски обмоет его с сослуживцами.
— Тогда я пошел. Готовь посуду.
— Куда?
— Как это куда, в гастроном, естественно.
— Не выйдет, — он тяжко вздохнул.
— Как это?
— Тебя отправляют в командировку, Стас и это вторая новость… — он застегнул портфель и встал. — Поехали.
— Интересно, куда?
— А то сам не знаешь, куда — передразнил он. — За инструкциями.
…Все служебные квартиры до неприличия похожи одна на другую, как будто оформлением их от Москвы на Маяковке до поселка городского типа Средние Говнища в тупике имени М.С.Горбачева занимался один-единственный специально обученный человек. Одна и та же мебель начала восьмидесятых, обязательный, протертый до дыр, коврик в прихожей, телевизор марки «Рубин» и люстра производства братской ГДР с тремя рожками. Комод с разнокалиберной посудой, вешалка на стене у входа и прочая прелесть в виде продавленных диванов и кресел-развалюх.
С начала нас минуты две рассматривали в телескопический глазок, потом приятный мужской голос спросил, кто мы такие и какого черта нам надо.
— Сотрудники районного военкомата, — честно, как на духу ответил мой куратор. — Прибыли по вопросам службы.
Дверь распахнулась, на пороге стоял мужчина моих, приблизительно, лет в прекрасном коричневом костюме. За его спиной в прихожей поигрывал мышцами груди молодой атлет.
— Проходите, мужики, — широко, по-свойски улыбнулся господин в коричневом, тщательно запер за нами дверь, — вас уже ждут.
Некто сановного вида в сером костюме за столом в гостиной посмотрел на часы, потом на нас. Сурово и требовательно, как родина-мать с плаката.
— Опаздываете, — бросил он и нахмурился.
— Виноват, — по-ефрейторски гаркнул куратор и исполнил команду «Смирно! Равнение направо!». До указанного нам времени прибытия оставалось каких-то пятнадцать минут.
Я молча опустил глазки и по мере сил и возможностей изобразил искреннее раскаяние. Спорить с генералами, знаете ли, пошло и некрасиво, а этот человек, вне всякого сомнения, был-таки генералом.
— То-то же, — удовлетворенно молвил он, встал, подошел к нам и остановился.
Постоял немного, развернулся и треснул куратора по пузу. И тут же отлетел сам, как будто наткнулся на стену.
— Здорово, Сергеич! — вдруг заорал он и совсем не по-генеральски бросился к нему на шею. — Как ты?
— Нормально, Коля, — растроганно проговорил старый бандит и повел метровым плечиком. — Скриплю помаленьку.
Если честно, я совершенно всему этому не удивился. Мой куратор, полковник Кандауров, был личностью, достаточно известной в Управлении, можно сказать, легендарной. Хотя бы тем, для начала, что, несмотря на свои пятьдесят девять, состоял на службе и о выходе на покой не думал. Высокий, плечистый, без капли жира, о таких говорят «железный». Классный спортсмен, он до сих пор без проблем демонстрировал на лыжне свою прямую спину многим молодым и рьяным. При случае мог с любым из них постоять в спарринге или попыхтеть на борцовском ковре. И завязать молодое мускулистое тело оппонента в морской узел. Федор Сергеевич, для своих, просто Сергеич, и за столом был очень даже не последним человеком. Вполне спокойно усиживал литра полтора сорокоградусной, и не только покидал застолье на своих ногах, но и доставлял домой на богатырском плече в виде свернутого половичка кого-нибудь из конторских суперменов, накануне пьянки утверждавших, что их «вообще не берет».
О том, что он вытворял за рубежом по конторе, вообще, ходили легенды, больше похожие на анекдоты. В конце семидесятых, например, взял, да сбежал от сотрудников контрразведки ее величества, ушел от них, как от стоячих, в горах Шотландии с вареной курицей под мышкой и полными карманами секретных документов. Куру Сергеич, естественно, по дороге слопал, а секреты доставил по назначению.
В первой половине восьмидесятых его сдали в Турции. Учитывая репутацию этого организма, брать на тайниковой операции его стали достаточно жестко, не особо церемонясь. Один хрен, ничего у них не вышло. Кандауров отбился и опять же сбежал, не забыв прихватить с собой извлеченный из тайника контейнер. Через неделю объявился на родине с развороченной физиономией и закладкой весом в полпуда.