Скорость более сорока километров в час было держать никак невозможно, потому что постоянно приходилось лавировать среди этих воронок и разломов. Теперь Евгений хорошо понимал, зачем нужен тот отряд советских «Ан-12», который он видел в Луанде. Действительно, по таким дорогам, да еще если присутствуют засады и обстрелы, много грузов не перевезешь. И хотя здесь, в центре страны, наверняка поспокойнее, чем на юге, где банды унитовцев действуют почти безнаказанно, все же, судя по состоянию дорожного полотна, неслабые заварушки случаются.
Он прикинул, вспоминая карту Серхио, сколько же времени у них займет перегон до точки, где с шоссе придется поворачивать на лесные тропы. Выходило, что около четырех часов. Так, сейчас девять вечера, значит, примерно в час ночи они достигнут поворота. Если, конечно, не произойдет ничего непредвиденного. Типа той же засады или поломки одного или нескольких автомобилей. Потом, все также вспоминая карту, Евгений попробовал представить, с какой скоростью можно передвигаться быстрым шагом по здешним лесам и как быстро они могут настичь колонну. Хотя он не знал густоты местного африканского леса, результат получался не очень утешительный. Атаковать колонну с пленными лучше всего, конечно же, на рассвете, в сумерках, когда еще ночь не совсем закончилась, но солнце еще не встало. В это время человек, в каком бы он напряжении до этого ни находился, немного расслабляется, теряет долю бдительности и взять его или уничтожить несколько легче, чем в полной ночной темноте или при ярком свете дня.
М-да… Даже если до рассвета они догонят колонну, времени на разведку и подготовку атаки просто не останется. Значит, если капитану Тибурону не взбредет в голову сражаться среди бела дня, что, конечно, возможно и должно все-таки принести успех, но сопряжено с большими потерями как среди нападающих, так и среди пленных, то придется тайно следовать за колонной и дожидаться будущей ночи. С одной стороны, это хорошо, поскольку дает время, как следует подготовиться. Но с другой — в колонне ведь не какие-то роботы, не умеющие страдать и не чувствующие боли и усталости, а живые люди, причем, гражданские, не наученные переносить тяготы долгого перехода по африканским лесам.
Положим, группа Миронова, тоже в африканских лесах раньше не бывала. Но члены ее — выносливы, сильны, тренированны, обучены выживать везде, куда бы их ни забросила судьба и воинский долг. Поэтому двадцатипяти-тридцатилетним парням, которых служба свела вместе и отдала под его командование, будут нипочем и эти, новые, необычные для них леса, и полярная тундра, и амазонские джунгли. Они все вынесут, всех победят, выполнят любое задание и вернутся домой, чтобы готовиться к новым подвигам и приключениям. Служба у них такая. Как любил шутить Мишка Штефырца: «Судьба такой, такая фатум!».
Оруджев, крутя баранку вездехода монотонно, но очень тихо матерился сквозь зубы, проклиная и Африку, и все ее дороги; ребята, сидевшие сзади, о чем-то вполголоса переговаривались, а Евгению, несмотря на необычность окружающего мира и напряженность обстановки, вдруг захотелось подремать. Но он не мог себе этого позволить, а потому отстегнул фляжку, сделал большой глоток чуть тепловатой воды, плеснул немного на ладонь и растер влагу по лицу. Затем достал из нагрудного кармана сигарету и зажигалку, прикурил, пряча огонек в ладони. Ехать предстояло еще часа два с половиной, если не больше, и чем-то надо было себя занять, чтобы отвлечься от становящейся уже монотонной дороги, отключиться от вялого течения времени и победить наползающую дрему.
И он стал вспоминать опорные пункты, верстовые столбы своей не такой уж длинной, хотя и наполненной событиями жизни.
Школа в южном буйно-зеленом городе Ставрополе, Рязанское училище воздушно-десантных войск, служба в десантной бригаде. А потом все внезапным и чудесным образом изменилось. Однажды, в начале мая, его вызвали в штаб бригады к замполиту, майору Коломийцу. Направляясь к зданию штаба, старший лейтенант Миронов, ломал голову, зачем он мог понадобиться Коломийцу и в чем причина вызова. Никакой особой провинности он за собой не чувствовал. Служил, как все, водку потреблял умеренно, во хмелю буен не был, драться или ломать мебель не лез, с женщинами был обходителен, и если что-то с ними происходило, то по обоюдному согласию и без роковых последствий. В общем, нормальный старший лейтенант Вооруженных Сил Советского Союза. Не урод и не красавец, комсомолец, отличник (как и положено) боевой и политической подготовки, выполнил положенное число прыжков разной сложности и с разных высот, обладает некоторыми навыками рукопашного боя, вынослив физически, устойчив морально. Среднестатистический офицер-десантник. Так в чем же здесь подвох?
Оказалось, что истина лежит по другую сторону от всех его предположений. В кабинете Коломийца кроме хозяина присутствовал незнакомый майор с общевойсковыми пехотными петлицами и пронзительным взглядом черных глаз. Миронов доложил о прибытии и застыл, ожидая приказаний. Коломиец и майор внимательно рассматривали его. Ну, майор — понятно, а вот замполит Миронова что, в первый раз видел? Молчание затягивалось, но наконец незнакомый майор удовлетворенно откинулся на спинку стула, а Коломиец шумно выдохнул воздух и сказал:
— Ты проходи, Евгений, проходи. Садись.
Миронов осторожно присел на краешек стула. И тут же увидел, что на столе перед майором лежит папка с наклейкой «Личное дело ст. лт. Миронова Евгения Викторовича». Еще интереснее. Майор раскрыл папку, хотя было понятно, что содержимое ее он видит не в первый раз, сосредоточенно перелистнул несколько страниц.
— Ну, и как он тебе? — спросил майора Коломиец.
— На вид-то хорош, — нехотя, задумчиво ответил майор. — Но побеседовать придется.
— Ладно, — согласился Коломиец, — побеседуй. А я пока по делам схожу. Буду через полчасика. — И вышел из кабинета.
Старший лейтенант Евгений Миронов остался с глазу на глаз с загадочным майором.
— Представлюсь, — сказал майор. — Симонов Алексей Васильевич, уполномоченный по кадрам Георгиевского отделения СОБ, то есть Службы общей безопасности.
— Никогда о такой службе не слышал, — честно признался Евгений.
— Это естественно, — краем рта усмехнулся Симонов. — О нашей Службе мало что известно широкой публике, поскольку занимаемся мы работой серьезной и ответственной, но для ушей и глаз обывателя не предназначенной. Но это так, к слову. Скажите, Евгений Викторович, вам не надоело?
— Что именно, товарищ майор? — не понял Миронов.
— Ну, например, вот эти ваши серые будни: утром на службу, вечером со службы, выпивка с друзьями, случайное знакомство, может быть, ночь с женщиной. И так — до бесконечности. Сколько вы собираетесь тянуть эту лямку?
— Опять не понял, товарищ майор!
— Да бросьте вы козырять, обращайтесь по имени-отчеству. Я спросил, сколько вы еще собираетесь служить простым десантным офицером? До генеральского чина? Еще лет пятнадцать, двадцать?
— Ну, — осторожно сказал Евгений, — я сам такую службу выбирал, и она мне нравится. Пока нравится, — уточнил он.