А вот когда три года назад крупный французский фармакологический концерн затеял блицкриг по завоеванию российского рынка, все пошло совсем иначе. Шибко умные галлы решили сыграть по правилам, то есть осуществить так называемое дружеское или почти дружеское поглощение. Это когда в успешно работающую на рынке компанию, так или иначе, внедряются чужаки, слегка (на глубину блокирующего пакета акций) отжимают прежних учредителей, а потом и вовсе поступают с ними как кукушонок с соседями по гнезду. Объектом будущей операции был избран некий «Росмед». Илье Константиновичу предложили поучаствовать в работе и обозначили ее стоимость, цифру с семью нулями.
Он даже не стал раздумывать над предложением, а просто взял и отказался. Вежливо, но категорически. Этот самый «Росмед» давно числился в его персональном «черном списке» как фирма, с которой не следует связываться, потому что себе дороже.
Упертые французы, однако, не успокоились, принялись искать других союзников в святом деле перераспределения собственности и очень скоро нашли. Другой специалист в этой области, услыхав размер гонорара, тут же вызвался «разрулить» проблему. Молодой, лихой, удачливый и очень успешный. К тому же дальний родственник… кого надо родственник. «Я сделаю им предложение, пусть попробуют отказаться» — заявил он и попер как танк. И завяз в проблеме как танки Гудериана в подмосковной грязи.
Результатом последующих телодвижений явилось полное отсутствие положительного результата. Состав учредителей «Росмеда» не поменялся, неудавшиеся захватчики, понеся ощутимые убытки, отступили, а сам лихой и удачливый, залечив приобретенные неврозы в закрытой швейцарской клинике, вернулся на родину и подался в политику. То и дело мелькает сейчас в ящике и что-то гундит о духовности с державностью. Репутация Ильи Константиновича после этой истории в широких слоях узких кругов взлетела до небес.
Он с аппетитом доел салат и тут же придвинул поближе глубокую тарелку. Занес над ней вилку и с удовольствием наколол крупный дымящийся пельмень.
— Нет, — отрезал Ильин. — Не пойдет.
— Это почему? — удивился я.
— Да потому, — Николай закурил, заглянул в чашку и подозвал официанта. — Еще два кофе и покрепче.
— Послушай, — я с силой потер лицо ладонями и с трудом сдержал зевок. — Может, разъяснишь?
— Да запросто, — он сделал большой глоток и скривился. — Какая гадость, — вторым глотком добил содержимое чашки и отставил ее в сторону. — Ты, как я понимаю, предлагаешь сесть на хвост Чиркову?
— Совершенно верно.
— Стремно, — он загасил сигарету и тут же полез за следующей. — Если Климов будет вертеться рядом с клиентом, то срисует нас с тобой на раз-два, — и добавил: — А мне почему-то кажется, что именно там он и будет.
— Точно срисует?
— Абсолютно. Поверь, он это умеет.
— Ну и пусть, — заявил я. — Главное, что и мы его найдем, — тоже было потянулся за сигаретой, но передумал. С утра я уже засадил не меньше пачки, а потому больше не лезло. — А уж вдвоем его одного мы уж как-нибудь да уделаем. А, если что… — и замолчал.
— Вот именно, — усмехнулся Ильин. — Если что, никто нам не поможет. Тебе, кажется, русским языком сказали, что больше ты по киллеру не работаешь?
— Ага, — со вздохом согласился я. — Но все равно, нас-то будет двое.
— Щас, — хмыкнул Николай. — Во-первых, неподалеку будет крутиться команда из моей бывшей конторы.
— Почему ты так решил?
— Потому что они рассуждают так, как и ты.
— Значит, правильно рассуждают.
— Значит, — передразнил он. — Ничего это не значит. И, потом, нам от этого легче не будет.
— А что во-вторых?
— А то, что у моего бывшего под рукой шустрые ребятишки со стволами. Если что, подъедут и покрошат нас с тобой в гречишный продел, — грустно улыбнулся. — Вот такие дела, брат.
Действительно, блин, дела. Сначала этот отставной супермен просто надо мной издевался, потом вдруг извинился и принялся возить мордой по столу как последнего несмышленыша.
— Получается, — зло спросил я, — что вы с напарником такие в жопу крутые, что вас ни бывшая контора, ни ментовка, никто не достанет?
— А кто говорил о ментовке? — удивился он. — Она теперь к этому делу никаким боком.
— Значит, остается умыться борщом и сложить лапки, — озверел я. — Так, что ли?
— Не так, — подмигнул Ильин. — Надо действовать.
— А я о чем?
— В полном соответствии с боевым уставом, — не слушая, продолжил он. — Для начала требуется оценить силы противника, а затем — свои собственные.
— Оценивай.
— Начнем с супостата, — Николай с хрустом потянулся. — С ним все более или менее ясно. Враг, как водится, хитер и коварен, вооружен и страшно опасен. К тому же…
— …Что?
— Об этом потом. Давай-ка перейдем к собственным силам. Нас всего двое и больше не станет. Из вооружения всего один ствол.
— У меня тоже есть.
— О нем и речь. Но это дело поправимое, через несколько часов вооружимся.
— Это как?
— Серега, — Ильин вздохнул, — забудь на время, что ты мент, а если не можешь…
— Могу, — перебил я. — Уже забыл.
— Уверен?
— Сказал же.
— Между прочим, рискуешь карьерой.
— Говорил уже, — усмехнулся я. — Знаю. А что делать?
— Заляжем на матрасы. У тебя случайно нет ключей от свободной квартиры?
— Случайно есть.
— Замечательно. Сейчас я смотаюсь в одно место, а ты отправляйся на базу и жди меня. Вопросы?
— Всего один, — достал сигарету, осторожно закурил и тут же с лаем закашлялся.
— Курение — яд, — наставительно произнес он, незаметным глазу движением выхватил ее у меня из руки и затушил. — Слушаю?
— Не пойму, что случилось, — сознался я. — Сначала ты быковал, как бандюган из колхоза «Светлый путь», потом вдруг стал человеком, — поправился. — Частично.
— Все очень просто, мой юный друг, — смущенно улыбнулся Ильин. — Сначала я хотел получить от тебя по морде.
— Зачем?
— Затем, чтобы отправить тебя на пару-тройку недель в больницу. Ты, как я понял, очень настроен встретиться с Климовым.
— Ну…
— Вот тебе и ну… — передернул плечами. — Лучше на койке в больнице, чем в гробу, да под землей.
— И что тебе помешало?
— Он, — ткнул пальцем в сторону телевизора. — Пока не увидел, что он натворил, хотел где-нибудь отлежаться, — снова вздохнул. — Теперь не получится.