Умен был товарищ Игнатьев! Его более успешные коллеги получали взыскания, переводились хрен-те куда с понижением или вовсе катапультировались из номенклатурной обоймы, а над Игорем Владимировичем небо всегда было безоблачным.
Когда грянула демократия, эта его осторожность еще раз сослужила своему хозяину добрую службу. Поэтому он не выпал из окна, не застрелился сразу тремя пулями в затылок, не повесился и не оступился в душевой кабине насмерть. Более того, к нему так ни разу и не заглянули гости дорогие с полномочиями от нового царя и паяльниками в портфелях, чтобы строго по-государственному спросить: «Где золото партии?» и «Где у вас тут розетка?»
Он тихо пересидел смутные времена в одной из государственных корпораций, вежливо, но непреклонно отказываясь перейти на службу к неизвестно каким образом стремительно обогатившимся «новым русским», говоря, что слишком уже стар для смены приоритетов.
В начале нового века господин Игнатьев оставил бизнес и двинул на госслужбу, куда благодаря репутации стойкого государственника охотно был принят. Там он был замечен, оценен по заслугам и приглашен в аппарат советников при правительстве РФ, где и бросил якорь. Новое место работы несколько напомнило ему синекуру на Старой площади – все то же море возможностей при полном отсутствии ответственности. Он быстро вник в тонкости новых правил подковерных игр, что с его опытом было несложно, да не такими уж и новыми были эти правила, и с радостным удивлением открыл для себя безбрежное море возможностей.
Несмотря на разменянный девятый десяток лет, был Игорь Владимирович достаточно здоров и бодр. Горными лыжами и дзюдо, правда, не увлекался, но пешие прогулки совершал регулярно и с удовольствием. Хотя, если честно, причиной отличной формы уважаемого ветерана была не приверженность здоровому образу жизни, вернее, не только она. С ранней аппаратной молодости господин (тогда еще товарищ) Игнатьев И. В. никогда и ничего не принимал близко к сердцу, и все, что не касалось лично его напрямую, было ему глубоко до поясницы. Именно поэтому он рассчитывал жить долго и не собирался под травку в возрасте более юном, нежели у последнего председателя Госплана или железного сталинского наркома Кагановича.
Поздно вечером тринадцатого числа зимнего месяца декабря в пятницу он прилетел в Москву из Вены и сел в поданный к трапу лимузин.
– В Удельную, – бросил водителю и, прикрыв глаза, откинулся на спинку сиденья.
В машине было тихо, шоферу запрещалось лезть к хозяину с разговорами и включать приемник. Не заметил, как задремал, а проснулся, когда машина затормозила у ворот окруженного старыми корабельными соснами особняка. Игорь Владимирович любил свой, как он его называл, домишко в Удельной и ни за какие коврижки не соглашался переезжать на Рублевку, приводя этим в несказанное удивление товарищей по царевой службе.
Водитель посигналил. Через некоторое, не очень продолжительное время ворота распахнулись, и машина заехала во двор. Выскочивший из дома охранник открыл заднюю правую дверь.
– До свидания, Коля. Завтра подашь в двенадцать. – Игнатьев выслушал почтительное водительское «до свидания, Игорь Владимирович» и вышел из авто.
– Добрый вечер, Игорь Владимирович, – склонился в почтительном поклоне охранник, он же помощник, держа в руках багаж шефа.
– Привет, Дима, как дела?
– Нормально, Игорь Владимирович, все в полном порядке, – если бы вельможа Игнатьев удосужился хотя бы глянуть на этого самого Диму, то, может быть, и заметил бы, что тот несколько взволнован и, можно сказать, испуган. Но когда Игнатьев глядел на челядь...
Он распорядился отнести вещи в спальню и больше его не тревожить, а сам, приняв душ с дорожки, надел свой любимый кашемировый халат и удобно устроился в полумраке у горящего камина со стаканчиком шотландского виски. У огня так хорошо и спокойно думалось... Но не в этот раз.
– Мыслитель у камина, как трогательно, – раздался чей-то насмешливый голос, и свет зажегся.
Игорь Владимирович с удивлением обнаружил, что он в зале не один. Развернувшись, он увидел у себя за спиной трех мужчин среднего возраста: почти двухметрового светловолосого джентльмена с протезом вместо левой руки и двух других мужчин – высокого и худощавого и худощавого невысокого роста.
– Приветствую вас, достопочтенный господин Игнатьев, – молвил джентльмен. Двое других, очевидно, таковыми не являлись и не поздоровались.
Игорь Владимирович был кем угодно, но не трусом, а потому быстро пришел в себя.
– Добрый вечер, господа. Послушайте, вы, кажется, Бацунин? Да-да, точно, Бацунин, мы встречались в апреле в Кремле. Если не ошибаюсь, вы руководите «Росмедом». Признаться, я несколько удивлен вашим визитом и тем, как вы проникли в мой дом...
– Вы правы, я действительно Бацунин, только сейчас я не предприниматель, а офицер спецназа, так что проникать я обучен куда и как угодно.
– Офицер спецназа, чушь какая-то. Ну и что нужно от меня доблестному спецназу? Предупреждаю сразу, ценностей в доме не держу.
– Не хамите, Игорь Владимирович. У нас к вам есть всего-навсего один вопрос. Ответьте нам честно и мы с большим удовольствием с вами распрощаемся. Поверьте, общение с вашей персоной не доставляет нам никакого удовольствия.
– Взаимно, молодой человек, взаимно. Задавайте ваш вопрос, с удовольствием отвечу, если это в моих силах. Присаживайтесь, располагайтесь поудобней, если уж пришли.
– Спасибо. Итак, в августе 1991 года группа из восьми офицеров спецназа Главного разведывательного управления прибыла в Африку в распоряжение вашего любимца полковника Литвиненко. Сидящие перед вами – то, что от этой группы осталось. Мой вопрос: почему вы приказали уничтожить мою группу?
– А при чем тут я? Если погибли ваши офицеры, то это ваша вина как командира. И потом, когда вас принимали в спецназ, разве не предупреждали, что можете погибнуть за родину?
– Предупреждали, и не единожды. У нас, знаете ли, даже договор был с родиной негласный: мы за нее сражаемся и порой даже гибнем, а она за это при случае всегда готова подтвердить, что знать нас не знает и помочь ничем не может.
– Вот видите.
– Все дело в том, что в указанном конкретном случае мою группу уничтожали в частности и подчиненные лично Литвиненко офицеры. Вы, кстати, помните Литвиненко?
– Смутно, столько лет прошло.
– А Влада Оболенского из «Lex Consulting»? – вступил в разговор высокий.
– Что вы имеете в виду?
– Командир, товарищ не понимает. Я поработаю с ним немного? – вкрадчиво спросил третий гость.
– Неужели вы позволите этому человеку меня, старика, пытать?
– Конечно, позволю, вы же по-хорошему говорить не хотите.
– Ладно, молодые люди, успокойтесь, я готов отвечать на ваши вопросы. Позвольте мне, кстати, пересесть за письменный стол, так мне будет удобнее.