— Прошу вас, друг мой, — проговорил я, галантно распахивая перед ним переднюю дверцу.
Мы мило отужинали в одном тихом ресторанчике. Когда принесли кофе, я перешел к делу.
— Вижу, вам пошел на пользу мой урок, вы стали меньше бросаться в глаза.
— Не отрицаю, — ответил он, угощаясь моей сигаретой.
— Надеюсь, вы по-прежнему в деле?
— Нет, теперь я честный человек, — ответил он, как ему самому показалось, совершенно искренне.
— Очень, очень жаль, — сокрушенно молвил я. — Такое интересное дело наклевывается…
— Какое дело?
— Но вы же…
— И все-таки?
Через неделю после этой беседы по необъяснимой причине вдруг полностью «обнулились» три банковских счета на общую сумму около миллиона долларов США в трех европейских столицах. Самое интересное, что никто не высказал по этому поводу никаких претензий, хотя, думаю, что удивились многие. На точно такую же сумму странным образом возросло благосостояние моего нового французского друга. Счастливый до одури Робер все порывался вручить мне то, что на языке родных осин именуется «откат», и никак не мог взять в толк причину моего вежливого, но решительного несогласия его принять. При расставании он выразил самое искреннее желание продолжить наше сотрудничество и сообщил, что за такие деньги готов быть перевозимым не только в багажнике автомобиля, но и в люке бомбардировщика.
С годами мой французский друг заматерел, набрался житейской мудрости и даже стал успешным бизнесменом, совладельцем процветающей строительной фирмы. Аферы в сфере высоких технологий он не то чтобы забросил, просто стал относиться к этому, как к игре. Ведь ходят же люди в казино развлечься, пощекотать нервишки, испытать удачу, а то и деньжат срубить, если, конечно, повезет. Изредка поступающие от меня заказы, исполнял с видимым удовольствием, может, в память о прежних временах, может, потому, что как истинный француз трепетно любил деньги, а может, просто из чувства благодарности. Дело в том, что шесть лет назад я отбил его у перебравшихся во Францию бойцов «русской мафии» из города Бишкека, решивших «опустить лоха на бабки».
— Очень, очень рад вашему звонку.
— А я рад, что вы рады. Скажите, вы располагаете свободным временем?
— Для вас — всегда.
— Вот и чудно. Мне надо…
— Докладывай! — приказал сидящему напротив человеку Дивотченко, облизывая пересохшие губы. Его мучила жажда, однако рекомендованные стоматологом два часа «не есть, не пить» еще не истекли.
— Все в порядке, Александр Николаевич, — говорящий поправил галстук и тоскливым взглядом посмотрел на стоящую перед ним пепельницу. Разрешите закурить?
— Потерпишь. Ну, я слушаю.
— Я и говорю, все в порядке. За тем дедом мы проследили. Ездит по городу или ходит без охраны.
— Сам водит?
— В основном, сам.
— А еще как?
— Иногда ездит с водителем, тот тоже пожилой и в очках, — сообщавший это не так давно разменял тридцатник, поэтому все люди старше сорока пяти казались ему глубокими старцами.
— Он вас заметил?
— Куда ему, лох полнейший.
— Лох, говоришь, — Дивотченко потер ноющую челюсть и скривился. — Давненько что-то нам, Артем, лохов не заказывали. Не нравится мне это.
«Начинается, блин! — пронеслось у того в голове, — Не нравится ему!».
— Точно, лох — убежденно проговорил он, наклоняясь к собеседнику. — Я его сам неделю водил, он и не чухнулся, даже не обернулся ни разу. Да я таких, как он, готов по пять на день валить за сотню гринов каждого, отвечаю! — Артем немного преувеличил объем проведенной работы. За клиентом он следил всего два дня. И так все было совершенно ясно.
— За сотню, говоришь, — хмыкнул Дивотченко. Встал, подошел к холодильнику и достал бутылку минеральной воды. Отвинтил пробку и сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка. — Хорошо-то как…
— Не за сотку, конечно, это я так, к слову, — Артем умоляюще посмотрел на начальника, дождался разрешающего кивка, просиял и полез за сигаретами. — Только сделать его все равно не проблема.
— Как?
— Просто и без затей. Подойдем поближе и уложим из трех стволов. А потом сразу к вам, — он счастливо улыбнулся. — За деньгами.
— Значит, из трех стволов, бедный дедушка.
— Что, бедный-то? Пожил старичок и хватит, пора и честь знать.
— Где?
— В подъезде его дома.
— Почему там?
— По месту работы неудобно. Там, на Алабяна, целый офисный центр, охраны полно, везде камеры понатыканы.
— Кем он работает?
— В какой-то консалтинговой компании. Директором, наверное.
— А по дороге? — Дивотченко тоже закурил.
— Грохнуть-то не проблема, уйти будет сложно. Чего велосипед изобретать, Николаич! Все-таки не первый год замужем. Точно говорю, в подъезде самое то будет.
— Где он живет?
— На Спиридоновке. Дворик тихий, консьержки в подъезде нет, путей отхода до хрена. Сделал дело, и всем пока. Хочешь — уезжай, хочешь — пешком уходи.
— Ясно. Значит так, завтра еще целый день походишь за ним.
— Александр Николаевич…
— Я сказал, походишь и посмотришь. Если все будет нормально, послезавтра первого и упокоим.
— А второго?
— Вопросы, Артем, будем решать в порядке их поступления.
— Добрый день, Виктор Владиленович!
— Здорово, Николай Валерьяныч! Как дела?
— Все нормально.
— Да, что это я сразу о делах-то? Скажи-ка лучше, как здоровье? Сердце, пульс, давление?
— Да, вроде, в порядке, — пожал плечами Специалист, начиная догадываться, откуда дует ветер.
— Совсем забыл спросить, а как сон? Кошмары, сны разные не беспокоят? — не унимался Председатель.
— Никогда, — бодро соврал Специалист. Ничего не снится только роботам и мертвецам. Людей с биографией память вообще любит баловать непрошеными визитами. Уже больше тридцати лет к нему с завидной регулярностью приходил по ночам один и тот же сон, и он опять и опять видел залитую ярким солнечным светом поляну, снующих по ней низкорослых, похожих на подростков, людей в черной одежде, весело переговаривающихся на каком-то птичьем языке. Себя, валяющегося в кустах и наблюдающего сквозь ярко-зеленую мясистую листву, как люди в черном кромсают на куски его товарищей здоровенными изогнутыми ножами. Вырезают у еще живых сердце и печень, чтобы тут же съесть. Высоченных, спортивного вида белозубых парней в светло-зеленой камуфляжной форме с оружием наизготовку, страхующих увлекшихся трапезой защитников местной молодой демократии.