…Я собирался ехать в полк, чтобы договориться о получении новых аккумуляторов на БРДМ, поэтому к тому времени, когда увидел БМП, набитую контрактниками, остановившуюся на окраине моей деревни, был вооружен. Контрактники встали во весь рост на броне и стали бурно обсуждать, с какой стороны лучше заехать в деревню, что мне дало время привести блокпост в боевую готовность и отдать необходимые распоряжения. У пехоты обсуждение тактики мародерства закончилось, и они стали раздеваться до нижнего белья, решив заехать в деревню с моей стороны, через зеленку, что было изначально невозможно, так как там проходила глубокая канава и им придется возвращаться обратно на дорогу, где я их и встречу.
На наблюдательном пункте в это время дежурили трое толковых бойцов из первого взвода, в том числе и пулеметчик с БРДМ. Объяснив им в нескольких словах, когда и как они открывают огонь, я решительно направился в сторону мародеров. Те же, не замечая меня, разделись и теперь, щеголяя грязными солдатскими трусами, а кое-кто и не первой свежести кальсонами, поднялись во весь рост на броне, и машина тихонько тронулась вдоль заборов. Контрактники, потрясая оружием, свистели, улюлюкали, изображая на броне танец индейцев, вышедших на тропу войны. Из общения с Рамзаном я уже знал, что, согласно обычаям и традициям чеченцев, мужчина не имеет права раздеваться на виду у всех или быть раздетым: это считалось оскорблением присутствующих. А тут полтора десятка поддатых «контрабасов», пользуясь беззащитностью жителей, сознательно оскорбляли всю деревню. Чувство сильного и ощущение безнаказанности могли этих ублюдков в российской форме толкнуть на любое гнусное действие по отношению к деревенским, порождая в ответ ненависть и глухую неприязнь к любому русскому. Я решительно шел вслед за БМП, даже понимая, что могу нарваться на пулю от этих сволочей, но шел и ощущал на себе взгляды жителей, считавших меня единственной защитой. Шел и сам кипел от ненависти к этим подонкам.
Как я и ожидал, БМП остановилась перед непреодолимой канавой, и «контрабасы» загалдели вразнобой, решая, как им быть, все еще не замечая меня. Остановившись в пяти метрах от боевой машины пехоты и оглядевшись, я с удовлетворением убедился, что меня и БМП отлично видно с моего НП. Скинув автомат с плеча, я веером дал длинную очередь над головами контрактников, которые от неожиданности присели и замерли, а потом медленно повернулись ко мне.
– Ну, вот что, уроды третьего батальона, – я уже успел разглядеть бортовой номер машины и медленно подошел к ее корме, – сейчас медленно разворачиваетесь и мотаете отсюда, и передадите другим, чтобы сюда свой поганый нос никто не совал. Это моя деревня. Вам все ясно?
Контрактники, разглядев, что я один, быстро пришли в себя. Один из них, судя по повадкам – главарь, прошел на корму и присел на корточки. Гадливо ухмыляясь, он вызывающе плюнул мне под ноги.
– Ты, майор, ошибся – тут мы хозяева, а не ты, так что катись отсюда сам, пока мы тебя не завалили. И совет тебе – забудь, что мы из третьего батальона.
Контрактники дружно заржали, а главарь повернулся назад и подмигнул своим товарищам – во как я его срезал.
Я же спокойно наблюдал за этими веселящимися скотами, чувствующими свое численное превосходство. Реальную опасность представляли только двое: главарь и еще один, с которым он обменивался взглядами, что-то замышляя насчет меня. Пора было их пугануть.
– Слушай, ты, Рэмбо сраный, если хотел бы вас завалить, я бы завалил вас давно, а не базарил с вами. Вы у меня давно на мушке.
Я поднял кепку над головой и резко махнул ею. Сначала ударила длинная очередь из ПК: ровная строчка пуль стремительно прошла по земле слева от БМП, красиво вздымая фонтанчики, и ударила по забору, дробя доски и вырывая большие щепки из штакетника. Следом солидно заработал КПВТ, и его разрывные пули вздыбили уже не фонтанчики, а начали рвать землю у носа бронированной машины и разнесли вдребезги часть забора. Контрактники, как стадо, метнулись от носа машины на корму и столпились там. Как бы ставя точку, грянул выстрел из гранатомета, и от взрыва гранаты не стало целого пролета забора в тридцати метрах от нас. «Контрабасы» опять шарахнулись на корме, как стадо баранов, и столкнули своего главаря практически ко мне под ноги. Наступила тишина, и теперь я присел на корточки перед главарем:
– Ну, теперь тебе ясно, кто тут хозяин, чмо? Или ты еще дергаться будешь?
Судя по злобе, которая колыхнулась в его глазах, сдаваться он не собирался, но его товарищи уже сдались:
– Все… все… товарищ майор, мы уже уезжаем…
Я выпрямился и, еще не ощущая, что до конца переломил ситуацию в свою пользу, снова махнул кепкой. Струя пуль из пулемета Калашникова ударила в нос БМП и, вырвав правую фару из гнезда, ушла в сторону. Рокотнул КПВТ, и опять наступила тишина.
– Вроде бы сказали, товарищ майор, что уходим… – буркнул старший мародерной команды, поднимаясь с земли, уже совершенно другим тоном.
– Нет, погоди. Не спешите. Сейчас, скоты, оденетесь на виду у всей деревни, а когда уедешь отсюда, то передай остальным, чтобы в эту деревню не совались – это моя деревня. И без глупостей: я тебе настоятельно советую – не старайся мне отомстить.
Поспешно одевшись, контрактники расселись на броне и укатили в сторону своего расположения. Когда БМП скрылась за поворотом и осела пыль, я почувствовал, какого напряжения мне стоило это противостояние. Понял, и чем для меня могла закончиться эта стычка, если бы я не подстраховался. В штаб полка я уже не поехал, а прилег отдохнуть. Немного подремав, я все-таки проехал на командный пункт и, решив ряд вопросов, сразу же поехал обратно. Миновав мечеть, обратил внимание на «ГАЗ-66», который одиноко и сиротливо стоял у одного из домов. Недалеко кучковались чеченцы, нерешительно поглядывая на автомобиль, не решаясь подойти к машине. Оставив БРДМ на дороге, я тихо подошел к автомобилю. Оглядев пустой кузов, прошелся вдоль машины, приоткрыл дверь и вытащил из замка зажигания ключи. Впереди кабины у забора стоял солдат, приподнявшись на цыпочках; он глядел в огород и, увлеченно тыча пальцем, кому-то командовал:
– Да ты с той грядки рви. Чего ты уперся только в эту? А ты, Петька, иди к командиру взвода, помоги барана скрутить, а то этот бестолковый лейтенант не справится один.
Я слегка дернул солдата за автомат, а когда он повернул удивленное лицо, сильно ударил его в челюсть. Боец, взмахнув руками, безмолвно рухнул на землю, оставив в моих руках оружие. Добавив ему еще один удар, но уже ногой, я бросил взгляд за забор. Открывшаяся картина заставила меня побагроветь от гнева. Безусый лейтенант неуклюже бегал по огороду за бараном, пытаясь его поймать, но каждый раз его попытки заканчивались неудачей. На одной из грядок стоял солдат, наверно, Петька, и заливался от смеха, наблюдая за бесплодными потугами командира взвода. Третий солдат шел по грядкам, как комбайн, и рвал все подряд, запихивая добычу в узел, но больше топтал и ломал зелень, чем срывал.
– Товарищ лейтенант, – позвал я, сдерживая гнев в голосе, командира взвода, – тут вашему водителю плохо стало. Подойдите сюда.