Не останавливаясь, мы проскочили большую часть улицы, нырнули под мост, проскочили реку Сунжа, и за развалинами гостиницы «Кавказ» свернули вправо. Еще пятнадцать минут бешеной гонки по ночному городу, и нас остановили на блокпосту перед аэропортом «Северный». Отсюда мы до госпиталя ехали спокойно и не спеша. Во дворе ленинградского МОСНа (медицинский отряд специального назначения) нас встретил дежурный врач с санитарами. Бойцы сразу же на носилках утащили раненого солдата, а я, поддерживая руками голову, сам зашел к врачу, где меня уже ждал Иван Волощук.
– Майор, все, раздевайся. Для тебя война уже закончилась, – такое начало разговора дежурного врача мне совсем не понравилось.
– Как тебя зовут? – обратился я к врачу.
– Михаил, а что?
– Миша, давай так: я не ложиться сюда приехал. Сейчас ты мне окажешь первую помощь, и я поеду со своим начмедом обратно в полк. Хорошо?
– Ну, ты меня удивляешь, майор, немногие отказываются от госпиталя, тем более после такой контузии, как у тебя. Да Иван еще сказал, что ты уже отвоевал пять месяцев, так что давай не будем испытывать судьбу. Сейчас ты отдаешь свое оружие, экипировку, моешься, потом мы тебя осматриваем и укладываем спать. Вот так все и будет, – врач безапелляционно все это высказал, не сомневаясь, что я сдамся. Но не на того он напал.
– Послушай, Миша, меня не на носилках сюда принесли, а я своими ножками зашел, – пальцами на поверхности стола показал, как зашел в госпиталь, вызвав смех врачей, но я продолжил на полном серьезе: – Поэтому я сам буду решать, ложиться мне или уезжать. Понятно? А сейчас давай какие-нибудь уколы, таблетки, и мы поехали.
Врачи переглянулись, потом дежурный врач сделал последнюю попытку уговорить меня, приведя, на его взгляд, достаточно веский аргумент:
– Да у тебя через несколько часов мозги поплывут, и ноги бросишь в одну секунду.
– Если они поплывут, то пусть они у меня поплывут на передке, а не здесь. А если надо, я сейчас напишу бумагу, чтобы снять с тебя ответственность.
Поняв, что уговаривать меня бесполезно, дежурный врач отдал необходимые распоряжения, и вокруг меня захлопотали медсестры. В течение сорока минут со мной провели все медицинские процедуры: вкололи пять болезненных уколов, надавали кучу таблеток и отпустили с богом. То ли от того, что я находился в медицинском учреждении, то ли от уколов, но мне стало гораздо лучше: голова уже не так заваливалась, тошнота исчезла, лишь иногда накатываясь приступами, как и головокружение, но я их задавливал усилием воли. Правда, голова болела все сильней и сильней, внутри черепной коробки стоял невообразимый шум, как в радиоприемнике. Но я об этом молчал, боясь, что меня могут силой оставить здесь, поэтому улыбался и всем врачам говорил, что с головой у меня все в порядке. Дежурный врач, хмурясь, выписал мне справку «Форма 100», в которой было написано, что я категорически отказался от госпитализации, обозвал меня дураком и скрылся в госпитале, а мы поехали домой.
Уже рассвело, и в городе стояла тишина: непонятно, то ли духи захватили город, то ли их отбили. Доехав благополучно до центра, мы приготовили оружие и на небольшой скорости двинулись в сторону площади «Минутка», но уже на подходе к ней было понятно, что духов отбили. Везде суетились солдаты, прочесывающие многоэтажки по обеим сторонам улицы и частный сектор. На самой площади к чадящим, подбитым двум БМП присоединились еще две БМП. Подбиты они, наверно, были уже во время штурма девятиэтажки, занятой боевиками, так как еще горели. Из дома выносили трупы духов и укладывали их в ряд на асфальт, тут же выкладывали и их оружие. Вокруг трупов суетились два фотокорреспондента, которые в разных ракусах снимали тела боевиков и их оружие; то же самое снимали на видеокамеру два человека, одетые в камуфляж. В ста метрах от площади внезапно вспыхнула перестрелка, но после выстрела огнемета она быстро смолкла: видать, во время прочесывания наши наткнулись на духов. Все это мы разглядели, пока пересекали площадь.
В частном секторе нас обстреляли из автоматов, но связываться с неизвестными мы не стали, не сумев определить, откуда по нам вели огонь. Чем ближе мы подъезжали к Новым Атагам, тем больше я беспокоился за судьбу Синькова и уже сожалел о том, что его там оставил. Надо было или зацепить машину за МТЛБ и дотянуть ее до ближайшего блокпоста, или же, в крайнем случае, бросить внутрь машины две гранаты, и пусть она горит к чертовой матери.
Но все обошлось: из-за перевернутого БРДМ выскочил обрадованный и перемазанный засохшей кровью Синьков, а когда я слез с брони, он чуть не кинулся обнимать меня:
– Товарищ майор, все нормально: как вы уехали, я тут в течение часа от духов отбивался, а как рассвело, они сами больше не лезли.
Пока Синьков хлопотал с водителем МТЛБ, снимая трос и цепляя его за противотанковую установку, я обошел и осмотрел БРДМ: видимых повреждений нет, так что машина еще может быть и на ходу. За перевернутой машиной лежал бушлат и вскрытый цинк патронов, в котором не хватало только двух пачек. Я скептически усмехнулся – «Целый час он обивался от духов». Ладно, не буду смеяться, пусть рассказывает, что отбивался.
Я отошел от БРДМ, Синьков убрал имущество и стал командовать механиком-водителем МТЛБ. Трос натянулся, противотанковая установка чуть протянулась по траве и, зацепившись колесами за землю, с грохотом перевалилась и встала на четыре колеса. Пока механик отцеплял трос и закреплял его на машине, Синьков устроился внутри и повернул ключ зажигания. И к великой радости всех, противотанковая установка сразу же завелась, и двигатель ровно запел свою песню. Дальше я поехал на санитарной МТЛБ, а Синьков ехал один.
На моем блокпосту мы остановились, и я всех пригласил попить кофе и немного перекусить. У салона сидел угрюмый заменщик и курил.
– Юра, только не говори, что ты не хочешь быть командиром противотанковой батареи, – пошутил я, и шутка удалась, все рассмеялись, улыбнулся и Юра.
– Боря, я просто страдаю от похмелья, а в сумке лежат две бутылки водки. Дожидаюсь вот, когда ты приедешь.
Сообщение о водке мы встретили с воодушевлением. Быстро накрыли стол, растопили печурку, куда взгромоздили чайник с водой, но как только я вместе со всеми взялся за кружку, Иван Волощук остановил меня:
– Боря, тебе нельзя. При контузии, тем более такой, как у тебя, употреблять спиртное категорически запрещено, иначе будут последствия.
– Иван, пока мы ехали к перевернутой машине, я еще более-менее контролировал себя, но когда приехали и увидел, что все нормально, видать, расслабился, и сейчас в башке у меня только похоронный марш не играет. Голова трещит, и у меня такое впечатление, что если сейчас не выпью, то она у меня треснет.
– Боря, а что случилось? Жалко, что я с тобой не поехал, – Юра уже принял внутрь водку и как-то сразу повеселел.
– Это хорошо, что с нами не поехал.
Пока Волкову рассказывали о наших приключениях, я решительно выпил свою порцию и с удивлением почувствовал, что боль в голове уменьшилась и почти не ощущалась. Утих и шум внутри черепа, и если бы не саднящая боль в шейном отделе позвоночника, то можно было бы сказать, что ничего не было. Своими ощущениями я поделился с удивленным Иваном.