– К следователю, пожалуй, рано, – согласился Владан. – Надо встретиться с Гореловым еще раз. Кстати, охранник дорабатывает в автоколонне последнюю неделю, подал заявление об уходе.
– Нашел место получше? Они все продумали, – вздохнула я.
– Еще бы. Ментам пришлось бы здорово попотеть, чтобы свести концы с концами в этой истории.
– Зато нам это удалось.
– Не забывай: нам повезло.
Мы возвращались к машине, и тут хляби небесные разверзлись. Первые крупные капли дождя упали, когда мы вошли в лес, небо заволокло тучами, где-то слева оглушительно загрохотало, сверкнула молния, и начался ливень. Я кинулась под ближайшее дерево, в надежде найти укрытие, но Владан напомнил, что прятаться в грозу под деревьями не стоит, и потащил меня за руку по тропинке.
– Вымокнем до нитки, – смеясь, сказала я.
Мы бежали, взявшись за руки, хохоча во все горло, а я подумала, что в последний раз вот так бегала под дождем лет пятнадцать назад, и почувствовала себя бесконечно счастливой. Одежда липла к телу, волосы прядями падали на лоб, ноги разъезжались на тропе, но мою руку сжимала теплая ладонь Владана, и я готова была схватить воспаление легких, лишь бы мое счастье длилось как можно дольше.
В машине Владан включил печку, достал салфетки из бардачка и протянул мне. Взглянув на себя в зеркало, пригладил волосы. Я в зеркало предпочла не смотреть, вытерла лицо салфеткой и сунула руки подмышки, стараясь согреться.
– Сейчас будет тепло, – сказал Владан, я кивнула, думая о том, что если бы он обнял меня, печка бы вряд ли понадобилась.
Машина развернулась, и мы направились в город. Когда впереди показался мой дом, я предложила:
– Зайдешь ко мне? У меня есть бутылка хорошего вина.
– Я же в завязках, – усмехнулся Владан.
– Горячий душ тебе не повредит. Я пока высушу рубашку.
– Приставать будешь? – с наигранной серьезностью осведомился он, а я головой покачала.
– Подобные вопросы обычно задают девушки.
– Теперь я их понимаю.
– После твоих слов я вряд ли стану к тебе приставать. Моя девичья гордость серьезно задета. Так ты идешь или нет?
Он не ответил, но, пристроив джип на парковке, вышел из машины вместе со мной. Дождь кончился, и мы вприпрыжку добрались до подъезда, стараясь не угодить в лужи. Я отправила Владана в ванную, снабдив чистым полотенцем, а его одежду в сушку. Включила чайник и бросилась в спальню с феном в руках, спеша привести себя в порядок. Сменила брюки и футболку на домашнее платье и чуть-чуть подкрасилась. Он появился из ванной в джинсах, босой, высушенную рубашку держал в руках, собираясь надеть ее, но я не позволила.
– Ее надо погладить. Пей чай, а я пока займусь этим.
– И так сойдет.
– Не сойдет. Мятые рубашки мужчину не украшают. А мне приятно что-то сделать для тебя.
Он устроился в кресле с чашкой чая в руках, а я стала гладить его рубашку. Он молчал, и я не лезла с разговорами. Но наше молчание не казалось неловким, пустым, когда людям просто нечего сказать. Каждую секунду я ожидала, что Владан подойдет и обнимет меня. Он думает о том же, что и я, и мое желание совпадает с его желанием, в этом я уже не сомневалась и знала: сейчас или чуть позже, но это произойдет. Я даже была готова отсрочить этот миг, потому что само ожидание стало невыносимо сладостным. Я услышала, как звякнула чашка о блюдце, и, не поворачиваясь, поняла, вот сейчас… И в этот момент хлопнула входная дверь, и я услышала папин голос:
– Полина, ты дома?
«Менее подходящего момента для своего визита папа выбрать не мог», – в досаде подумала я, но бодро ответила:
– Да, папа.
– Ехал мимо… – пояснил он, вошел в гостиную и замер на полушаге и полуслове. Сурово нахмурился, глядя на Владана, пытаясь привести его в смущение. Тот спокойно выдержал этот взгляд, поднялся навстречу отцу, но в его движениях не было ни суеты, ни беспокойства, просто вежливость.
– Знакомьтесь, – с улыбкой сказала я. – Это Владан, а это мой папа, Леонид Сергеевич.
Отец, смешавшись, первым протянул руку, Владан ее пожал, а папа произнес ворчливо:
– Много слышал о вас.
– Надеюсь, ничего скверного? – без улыбки спросил Марич, отец ответил так же серьезно:
– Многим нашим надеждам не суждено осуществиться.
На лице Владана появилась привычная ухмылка, а я в досаде покачала головой, адресуясь к папе. Отец сделал вид, что этого не заметил. Задержался взглядом на голом торсе Владана, потом на татуировке, украшавшей его руку. Папа терпеть не мог татуировки и не позволил мне выколоть на плече маленькую бабочку, тату ассоциировались у него исключительно с уголовным миром, и мои объяснения, что подобные воззрения – пережиток прошлого, его совсем не убедили. В общем, я попыталась представить, какое впечатление Владан произвел на отца, и заранее затосковала. Но взглядов папе показалось мало, и он сказал со всей суровостью:
– Надеюсь, молодой человек, вы понимаете, что мало подходите моей дочери.
– Папа, – зашипела я, а Владан кивнул:
– Я ей совсем не подхожу. Пользоваться ее ванной большое нахальство, но дальше этого моя наглость не распространяется.
Владан подошел ко мне, взял рубашку, не спеша надел ее и направился к двери, на ходу застегивая пуговицы. Я вышла в прихожую проводить его, чувствуя, что готова разреветься.
– Не сердись на отца, – шепнула я. Он посмотрел с удивлением.
– Ерунда. На его месте я вел бы себя так же. Пока, – кивнул он. – Встретимся завтра. – И закрыл за собой дверь.
Я вернулась в гостиную, сложила руки на груди и спросила отца, к тому моменту расположившегося в кресле, где совсем недавно сидел Владан:
– Ты, конечно, решил, что оказал мне неоценимую услугу?
– Разумеется. А что, своей ванной у него нет?
– Мы просто попали под дождь…
– И ты испугалась, что такой здоровяк непременно простудится? Знаешь, он мне понравился, – вдруг заявил отец и даже улыбнулся. – Нет, серьезно. В нем присутствует редкое в наше время качество – достоинство. Такие мужчины не охотятся за наследством, они выбирают тех, кого по-настоящему любят.
– Скажи ему это в следующий раз. Идем, накормлю тебя ужином, – махнула я рукой.
– Горелов в ближайшие дни в рейс вроде не собирается, – сообщил мне Владан, когда на следующее утро я приехала к нему в офис. – Встал на ремонт.
– Откуда тебе это известно?
– Обзавелся информатором в автоколонне. Свой человек нигде не помешает.
– И кто же он? Михалыч?
– Михалыч чересчур болтлив. Встретим Горелова после работы.
– Вряд ли он впечатлится нашими умозаключениями, – скривилась я. – По здравому размышлению они и мне кажутся не особо серьезными.