– Интересное лицо, – задумчиво протянула Даша.
– Правда? – усмехнулся Робер.
– С другой стороны, – продолжала Дарья, – рядом со мной живой красавчик, так зачем бы интересоваться покойником?
Робер, вероятно, ожидал этого прозрачно завуалированного приглашения. Он поставил подсвечник на один из выступов стены зала и, схватив ее хрупкую фигурку своими большими, сильными руками, откинул Дашину голову назад и впился губами в ее рот. Она не ожидала столь стремительной атаки, но эта грубость в обращении даже понравилась ей. Даша не любила, когда мужчина слишком долго миндальничал, не зная, что делать с женщиной. Что ж, молодого де Кассара невозможно в этом обвинить!
Сорок минут спустя Даша поднялась с пола галереи и поежилась: несмотря на толстый ковер, она промерзла до костей.
– Эй, Робер, – пробормотала она, облизнув пересохшие губы. – Кажется, мы плохо себя вели!
– Ты хочешь, чтобы я тебя наказал? – спросил он, сверкая глазами.
Глядя на его гибкое загорелое тело, казалось, состоявшее из одних мускулов, Даша почувствовала почти непреодолимое желание сказать «да». Однако холод оказался сильнее.
– Это подождет. Пойдем в гостиную, я замерзла.
Робер поднял с пола свою одежду, которую Даша совсем недавно безжалостно сорвала с него, не обращая внимания на пуговицы.
– Пропала рубашка, – хихикнул молодой человек, демонстрируя ей безнадежно порванный предмет гардероба.
– Ты гораздо лучше выглядишь без нее, – успокоила его Дарья.
– Тогда я, возможно, так и пойду на работу с утра? – предположил юноша, на что Даша ревниво сказала:
– Только посмей! – И тут же подумала о другом. – Представляешь, что сказал бы твой дед, застав нас здесь в тот самый момент…
– Не волнуйся, – улыбнулся Робер, снова беря в руку подсвечник. – Дед уже десятый сон видит в такое время.
Он потушил все свечи, кроме принесенной из гостиной, и они двинулись в обратный путь. Прежде чем выйти из галереи, Даша обратила внимание на макет корабля, не замеченный при входе, так как тогда Робер еще не зажег свечи в канделябрах. Тогда все ее внимание было приковано к тому, что на стенах, а не к тому, что находилось возле двери. На борту судна красовалась надпись, сделанная латинскими буквами: «Santa-Maria».
– Робер, – позвала Даша, и молодой человек притормозил. – Почему этот корабль стоит здесь?
– «Санта-Мария»? – Робер, казалось, был в затруднении. – Она погибла во время Второй мировой, в сорок втором году, – закончил он фразу. – «Санта-Мария» входила в состав конвоя, отправленного на Мальту для доставки топлива и провизии, когда ее защитники оказались в кольце блокады. Конвой достиг порта благополучно – все корабли, кроме этого. А теперь пошли, а то у тебя мурашки, – и он нежно провел ладонью по ее руке, и впрямь покрытой гусиной кожей.
Во время утреннего купания Дарья рассказала мне о своем свидании со всеми подробностями, упустив, пожалуй, только «маленькие шалости».
– Ну, так ты едешь со мной или пойдешь на свой дурацкий конгресс? – спросила она, закончив живописать.
– Еду – куда? – не сразу сообразила я, но, задав вопрос, вспомнила, что Дашка приглашала меня в Валетту. – Так ты, значит, не передумала?
– Передумала? Да ты что – кто же в здравом уме откажется от такого приключения?! К тому же я тут уже несколько дней и не видела ничего, кроме пляжа, отеля и Робера… Разве ты не можешь пожертвовать одним денечком, а? Кардиохирургию обсуждали вчера, ты сама говорила, а без того, что запланировано на сегодня, совсем нельзя обойтись, да?
Ее голос звучал умоляюще. Я не сомневалась в том, что Дашка и без меня прекрасно разберется с «приключением», но мне и самой, признаться, стало интересно, что за колечко она надыбала в номере – особенно после того, что я видела ночью. Может, действительно, ну его, конгресс этот?
Сначала мы планировали взять машину с водителем, но потом рассудили, что разумнее ехать общественным транспортом. Ближайшая автобусная остановка находилась в низине, в маленькой деревушке. Узнав о том, что мы едем на автобусе, Лили пришла в ужас.
– Дорогие мои, а вы знаете, как эти люди водят свои автобусы? – спросила она, всплеснув руками. – Они не соблюдают правил дорожного движения, ездят с открытыми дверями и на поворотах прямо-таки отрываются от земли, презирая силу притяжения! Это же настоящий аттракцион «американские горки», а не поездка! Правда, я сама, слава богу, не ездила на автобусе, но мне говорили…
– Ничего, – беспечно ответила Даша. – Будет о чем рассказать дома. Если бы вы, Лили, увидели питерских водителей, мальтийские показались бы вам самыми дисциплинированными в мире!
Но позже нам пришлось на себе испытать правоту пожилой бельгийки. Едва очутившись в автобусе и заплатив за проезд, я поняла, что что-то не так. Во-первых, внутри не оказалось кондиционера, поэтому водитель и не подумал закрыть двери, когда тронулся с места. С другой стороны, у него, наверное, просто не было другого выхода: народу набилось невероятное количество! Если бы ему пришло в голову соблюсти правила и захлопнуть двери, автобус превратился бы в душегубку, подобную тем, в которых фашисты отправляли евреев в концлагеря.
Дашка, благодаря маленькому росту и хрупкой фигурке, сумела протиснуться в глубь автобуса. Я же, замешкавшись при посадке, оказалась отрезанной от подруги другими пассажирами и не смогла пробиться вперед. Стоя у самых дверей, я держалась за единственный поручень и на поворотах едва не выпадала из салона, но все же как-то умудрялась балансировать на грани вылета. Я чувствовала бы себя гораздо удобнее, если бы не две толстозадые итальянки, усевшиеся на площадку у ступенек перед входом. Болтая жирными икрами в воздухе, они быстро лопотали по-своему. Из-за их присутствия мне не удавалось твердо поставить на пол вторую ногу.
На следующем повороте серпантина автобус резко повело влево. Он накренился, и я, все еще держась рукой за поручень, практически вывалилась наружу. Перед глазами с бешеной скоростью замелькали белые разделительные полосы, я зажмурилась и внезапно почувствовала, как чьи-то цепкие руки схватили меня и втянули обратно в автобус.
– Are you all right? (С вами все в порядке?) – услышала я встревоженный голос над ухом. Все те же сильные руки встряхнули меня, заставляя прийти в себя. Открыв глаза, я встретилась взглядом с симпатичным мужчиной среднего роста, лет сорока, с темными вьющимися волосами. Заметив, что со спасенной им женщиной все хорошо, мужчина развернулся к итальянкам, продолжавшим сидеть на площадке, только теперь все их внимание было приковано к нам. Он разразился такой скороговоркой по-итальянски, что у меня загудело в ушах. Мужчина говорил, вернее, кричал невероятно эмоционально, и я даже посочувствовала толстухам: по их виду несложно было понять, что в его речи присутствуют не только приличные слова! Пристыженные, они подвинулись, освободив достаточно места, чтобы туда уместились еще несколько человек нормальной комплекции.