– Не сомневайтесь, dottore, – спокойно ответил сицилиец. – Делайте свое дело, а я буду делать свое.
Я подметила изменение в отношении Антонио к Аркону с тех пор, как тот вытащил из воды тело Винченцо. Все, несомненно, сочли бы вполне логичным, если бы Аркон оставил мертвого парня на дне, ведь никто уже не мог ему помочь. Антонио стал относиться к нему иначе, с большим почтением, словно к начальнику, хотя раньше подчинялся непосредственно только Филиппу де Кассару.
– Какая у вас группа крови, Филипп? – спросил Аркон, и я мысленно отругала себя за то, что даже не подумала о переливании крови: разумеется, я же привыкла к тому, что все дооперационные манипуляции происходят без моего участия!
– Такая же, как у внука, – сразу сообразив, о чем речь, ответил де Кассар.
– А с давлением как?
– Как у астронавта… Только как вы собираетесь делать переливание?
– Трансфузиолога, насколько я понимаю, у вас нет? – без особой надежды спросил Аркон через Антонио.
Услышав перевод, Ринальди только головой покачал.
– Банка крови – тоже?
Реакция была такой же.
– Значит, придется прямым переливанием, – констатировала я. Никогда в жизни не видела, чтобы кто-то применял прямое переливание крови, но раньше ведь народ как-то справлялся!
Мы покатили носилки к операционной. Пожилая медсестра едва поспевала за нами. Прежде чем войти, она бросила полный отчаяния взгляд на оставшуюся в коридоре Дашу. Затем дверь закрылась.
Оставшись одна, Дарья сцепила руки в замок до того сильно, что побелели костяшки пальцев, а крупный бриллиант на кольце, которое она не снимала даже ночью, больно впился в нежную кожу.
– Уля – самый лучший врач на свете! – убежденно проговорила она едва слышно себе под нос. – В своей больнице она – корифей, иначе ее не пригласили бы принять участие в конгрессе, так?
Поняв, что убеждает саму себя, Даша замолкла. Усевшись в не слишком удобное больничное кресло, она приготовилась к долгому ожиданию.
Аркон оказался отличным «оператором» – мы понимали друг друга с полуслова и действовали, как слаженная команда. Доктор Ринальди тоже не подкачал, почти не требуя перевода Антонио, и нам удалось извлечь гарпун из тела Робера без особой кровопотери. Ни один из жизненно важных органов он не задел, и у меня появилась надежда, что парень выкарабкается. Я думала о том, что на какой-то момент Робер испугал меня, когда странно повел себя с Дашей. Да и раньше я улавливала в его взгляде опасный огонек, какой появляется у охотника, когда он преследует дичь. Он убивал с жестокостью, необычной для столь молодого человека, казалось, получая от этого удовольствие. Тем не менее, если бы не своевременные и правильные действия Робера, то не только Аркон, но и я сама могли бы погибнуть под водой. Что же касается жестокости… Я ведь и сама сегодня сделала то, чего не могла от себя ожидать, всадив нож в спину бандита! В тот момент я не думала, просто действовала в соответствии с обстоятельствами. Вспоминая свой поступок с содроганием, я, однако, раз и навсегда усвоила одну вещь: в минуту опасности даже самый мирный человек перестает быть пацифистом, и в этом я убедилась на собственном опыте. И сделала для себя еще одно ужасное открытие: если бы пришлось это повторить, я бы не колебалась ни секунды.
– Ну что? – обратился ко мне Аркон, видя, что я застыла без движения. – Везем его в палату?
Чтобы это сделать, нам пришлось провезти каталку по коридору, где ждала Даша. Пока она ворковала над Робером, все еще находившимся под действием анестезии, доктор Ринальди развернулся к нам и потянул Антонио за рукав.
– Я впервые ассистировал на такой сложной операции, – перевел парень слова ординатора. – Не могу передать, как я счастлив, что мне удалось поработать с вами обоими!
И он горячо пожал нам с Арконом руки. Медсестра вела себя гораздо сдержаннее, но это, наверное, в силу пожилого возраста: она уже научилась сдерживать эмоции, в отличие от молодого врача.
После водворения Робера в палату Даша поведала мне о событиях, произошедших в наше отсутствие. Примерно через двадцать минут после погружения Антонио сообщил о приближении двух катеров. Филипп понял, что эти люди, скорее всего, им не друзья, поэтому приказал сицилийцу включить двигатель на полную мощность и убираться прочь. Они решили попытаться увести незваных гостей от того места, где находятся дайверы. Но лишь одно судно последовало за ними, тогда как второй катер остался. Преследование продолжалось несколько минут, после чего у «Хоуп» неожиданно заглох двигатель. Только это и требовалось экипажу преследовавшего их катера. Бандиты сделали попытку перелезть на «Хоуп», но Антонио и Филипп открыли огонь из пистолетов. Тем не менее двоим все же удалось перескочить на борт, и Антонио схватился с ними. Филипп старался помочь по мере сил, но из-за загипсованной правой руки не мог действовать свободно. Даша, правда, не растерялась и вцепилась длинными ногтями в лицо одного из нападавших. Этим она временно вывела его из строя, и Филипп сумел выстрелить. Потом Антонио разделался со своим противником. Таким образом, на втором катере остался всего один человек, и он предпочел быстро ретироваться. Сбросив убитых за борт, Антонио направил «Хоуп» обратно, так как пришло время нас подбирать. Когда они прибыли на место, мы с Робером уже находились там. Куда делся второй катер, никто не знал: он испарился.
– Вот и все, – закончила Даша. – Ну, а вы-то как – нашли сокровища?
– Нашли-то нашли, – вздохнула я. – Только, боюсь, они пропадут, ведь бандиты знают, где искать! Они выловят все, прежде чем мы успеем им помешать…
– Не выловят, – сказал вдруг Филипп. Он резко поднялся со своего места и направился к выходу.
– Куда это он? – спросила Даша.
– Думаю, он знает, что делает!
– Как он может беспокоиться о сокровищах, когда его внук едва избежал смерти?
– Наверное, есть вещи, которые для некоторых людей важнее жизни.
– Например? – вскинула брови Дарья.
– Чувство долга. Робер счел необходимым спасти Аркона. Филипп, наверное, думает, что обязан в первую очередь заботиться о достоянии ордена. Для него это очень важно, как важно было и для Пьера де Кассара, который пошел на уничтожение «Санта-Марии», лишь бы она не досталась врагу. Муж Агаты Микаллеф отдал жизнь, выполняя обещание, данное Пьеру, а отец Аркона посвятил свою тому, чтобы обелить имя его деда. Каждый человек считает, что мир вращается вокруг него одного, и удивляется, осознав свое заблуждение… Мы полагаем, что с нашей смертью Земля перестанет вращаться! Но никто и не вспомнит о нас, потому что для истории одна жизнь – только мгновение, не имеющее большого значения!
– То, что ты говоришь, несправедливо, – возразила Даша. – Для каждого отдельно взятого человека его жизнь и жизни тех, кого он любит, являются центром вселенной! Разве только великие имеют право на память потомков?
– Конечно, нет! Но нас с тобой будут помнить только наши дети и внуки…