А потом дядя взял его с собой в еврейский квартал, и Клаус подружился с Мири. Долгие часы Карл проводил в обществе старого раввина. Они читали книги, рассматривали какие-то картинки и разговаривали, разговаривали… Иной раз предметом их изучения становились древние сосуды или монеты. Порой дети играли тут же, у ног взрослых. Но потом им становилось скучно, и они пробирались в маленькую кухоньку с низким потолком и дровяной плитой. Мать Мири кормила их, наваливая в щербатые миски вареную рыбу, капусту или кашу. Клаусу казалось, что никогда в жизни не едал он так вкусно. Вылизав миски, дети убегали играть. Иногда они забирались в один из залов синагоги, садились подле стены или скамьи, покрытой резьбой, и, водя пальцами по абстрактным узорам, придумывали истории и рассказывали, что видят. Вот замок, к нему летит дракон. Вот рыцарь. Он будет спасать принцессу.
– Ты будешь принцесса, – говорил Клаус.
– И что, я должна сидеть в замке? – Мири фыркала с негодованием. – Еще чего! Да я сама этого дракона… заколдую, вот!
– Ты не умеешь.
– А вот и умею! У дедушки много волшебных книг. Я знаю, где они лежат, и умею читать. Даже Тору могу читать, хоть мне и нельзя.
– Почему нельзя?
– Не положено по обычаю, – важно отвечала Мири. Она оглядывалась через плечо и продолжала шепотом: – А еще у дедушки есть волшебный сундук… его нельзя открывать, потому что в нем – дух.
– Чей дух?
– Не знаю… Но он там заперт.
– А еще что есть?
– Еще такая бутыль, непрозрачная. Она залита воском и запечатана. И вся покрыта священными символами… Там живет демон.
Мири рассказала ему про голема, которого сотворил раввин Лев.
– Он тоже был моим прапрапрадедушкой, – важно заявила она. – Он был великий ученый и колдун. Хочешь, я покажу тебе его могилу?
Дети пробрались на кладбище. Здесь не было ни травы, ни дорожек, ни цветников, лишь несколько деревьев сплетали свои ветви над могилами. Каменная ограда тесным обручем окружала серые плиты, наползающие друг на друга, жмущиеся вплотную. Мири показала своему другу могилу раввина Льва бен Бецалеля. Клаус, которого била дрожь то ли от испуга, то ли от холодного ветра, круглыми глазами разглядывал теснившиеся одно к другому надгробия и плиты, покрытые буквами непонятного алфавита. Иной раз на древних камнях кроме букв и звезд Давида угадывались силуэты животных – так граверы передавали фамилии. Например, если на плите имеется изображение гуся, то это значит, что здесь покоится человек по фамилии Ганс, а если мышь – то Майзель. Иной раз попадалась корона – символ доброго имени и мудрости или гроздь винограда – символ богатства. Никогда в жизни не видел он так тесно заселенного кладбища – могилы располагались в несколько слоев.
Надгробие знаменитого ученого и алхимика с виду несколько отличалось от других: имело подобие колонн и выщербленную резьбу. А еще на нем лежало несколько мелких монеток и засохших цветов.
– Это всякие дураки приносят, – пояснила Мири шепотом (на крошечном кладбище никому не приходило в голову говорить в полный голос). – Думают, что так загаданное желание исполнится. Но дедушка говорит, что это чушь. Если хочешь, чтобы твое желание исполнилось, надо не просто хотеть, но еще и делать…
Карл смотрел на огонь, и мысли его были безрадостны. Уж как только он не убеждал, как не уговаривал рабби и других старцев, что пришло время разделить с лучшей частью человечества их знания. Но иудеи были упрямы. Сперва они вроде бы колебались, но потом, по мере того как истолковывались знаки и знамения, их решимость и дальше скрывать от всех тайные знания становилась все крепче. И вот сегодня рабби произнес слова окончательного отказа. Должно быть, ему было видение о будущем. И то, что старик увидел там, сильно напугало его. Он словно враз стал ближе к могиле. Карл невольно поежился. Да, оккультные ритуалы порой забирают жизненные силы, поэтому немцы и пытаются поставить весь процесс на научную, так сказать, основу. Должны вестись серии экспериментов, нужно разделить оккультистов на теоретиков и практиков. Только человек, обладающий аналитическим складом ума и стоящий как бы над опытами, может заметить и выделить закономерности, правильно оценить приоритеты… Но пражские мудрецы продолжали действовать по старинке и слушать не желали о сотрудничестве! Карл вздохнул. Чертовски жаль, потому что их многовековые знания пригодились бы, стали бы цементом, скрепившим фундамент нового мира. На секунду мелькнула мысль, что можно бы поговорить с герром Шрайвером. У него в подручных есть группа крепких молодых ребят, и вообще он умеет организовывать всякого рода акции… но потом Карл отверг эту мысль. Даже если разобрать по камушку Старую синагогу, они все равно ничего не найдут. Ну, может, отыщутся глиняные остатки голема.
Легенда гласит, что Лев бен Бецалель, который был раввином той самой синагоги, создал глиняного великана. Он оживлял его, вкладывая в рот безмозглому созданию свиток со священным текстом из Торы. Голем усердно трудился от зари до зари, а когда текст вынимали, замирал до следующего дня. А потом что-то пошло не так. То ли помощник раввина забыл вынуть свиток, как ему было велено, то ли этот помощник захотел попробовать свои силы и сам вложил свиток в глиняного истукана. Короче, случился сбой программы, и голем обезумел. Он крушил все на своем пути, и лишь возвращение раввина спасло еврейский квартал от полного разрушения. Лев бен Бецалель уничтожил свое творение, разрушил голема, но говорят, что в одном из подвалов Старой синагоги до сих пор хранятся куски глины – тело истукана. Карл вздохнул. Какой смысл в глине? Тот священный свиток, что оживлял чудовище, – вот что надо бы искать. Однако это бессмысленно. Сегодня рабби практически прямо сказал ему, что они не будут дальше встречаться и вести совместные исследования. Само собой, он сослался на болезнь, старость и немощь, но Карл прекрасно понял: виной тому страх, поселившийся в душе старика. То, что он увидел в будущем, едва не убило его. Карл взглянул на пылавшее в камине пламя. Старик сказал, что там огонь и смерть. Что же он видел? Знать бы, какие именно силы и средства задействуют мудрецы, можно было бы хоть приблизительно оценить точность предсказания. Впрочем, рабби мог видеть свое будущее, личное, так сказать. Но тогда почему огонь? Пожар? Карл покачал головой. Раввин слишком стар и мудр, чтобы испугаться собственной смерти. Скорее всего, он видел будущее своего народа. Значит ли это, что будет новая война? Так поговаривают… но эти разговоры начались чуть ли не сразу же после Первой мировой. Карл всегда был далек от политики, но не мог не слышать бесконечных разговоров о том, что мирный договор, который не принес Германии ничего, кроме унижения, в скором будущем должен быть пересмотрен.
Не хотелось думать о войне, но в том, что перемены грядут, и это будут радикальные и великие перемены, Карл не сомневался ни минуты. Знаки и знамения указывают на скорые изменения в судьбах многих народов и стран.
Взгляд ученого остановился на худенькой фигурке мальчика. Клаус сидел подле открытого очага, его вихрастая голова была низко опущена, он смотрел в огонь и думал о чем-то своем. Карл улыбнулся. Он успел привязаться к мальчишке. Ученик не был ему в тягость. Мальчик одинаково хорошо запоминал латинские тексты, геометрические теоремы и значения рун. Карл решил, что постарается максимально облегчить задачу племянника: «Ему не придется по крупицам собирать знания, я научу его всему, что знаю сам. Клаус отточит свой ум, и тогда, возможно, его ждут великие открытия и славные дела. Он станет настоящим и достойным гражданином нового мира». Растроганный собственным великодушием, Карл допил пиво и решил, что теперь ему нечего делать в Праге. Он примет предложение герра Зоммера и переедет в Кёнигсберг. Там сейчас собрались светлые умы, группа единомышленников, чьи труды на благо нации будут оценены по достоинству.