Что‑то заставило Мартина самого отнести письмо в банк.
Клерк, беседовавшая с ним по телефону, настаивала на своем: они регулярно связывались с Софией по этому адресу и за полгода никаких сбоев не было. По данным банка София Иванич — югославка, живущая в Швеции, работает медсестрой в госпитале, но она ожидала поступление какой‑то большой суммы денег и потому открыла отдельный счет и карточку к нему.
— У нее есть еще счета?
— Да, зарплатный.
— С какого счета поступают деньги?
— Извините, но это конфиденциальная информация, без соответствующего запроса я не могу дать ответ.
Она права, конечно, права. Мартин вздохнул:
— Хорошо, а хотя бы показать фотографию этой Софии Иванич вы можете или это тоже запрещено?
Девушка, морщась, открыла документы и повернула ноутбук к Янссону.
С экрана на инспектора смотрела… Эмма Грюттен!
Он даже головой помотал:
— Или они сестры близняшки, или у меня двоится в глазах. — Тяжело поднялся, душа уже ныла в предчувствии больших проблем. — Подготовьте все материалы, касающиеся Софии Иванич, я привезу запрос.
— Что именно вас интересует?
— Договора, которые у вас есть, все ее данные.
Администратор пожала плечами, словно говоря, что, конечно, сделает, но отвлекать занятых людей от работы не стоит даже полиции.
Мартин уже взявшись за ручку двери, угрюмо бросил через плечо:
— Эту женщину позавчера нашли мертвой в ее квартире. И никакая она не София Иванич, это Эмма Грюттен, ее опознали несколько человек.
Бедная администратор икнула и сильно закашлялась, не в силах вымолвить ни слова. Совсем недавно она лично предлагала Иванич большой кредит, что было бы, возьми женщина деньги? Но у Иванич все в порядке, на счету всегда оставалась сумма, достаточная для обслуживания счета и пополнения телефона.
Итак, у скромной Эммы Грюттен оказалась не просто двойная жизнь, но и двойные документы. Предстояло выяснить, где она их взяла и где еще кроме банка воспользовалась. Дин еще был в Брекке, после звонка Янссона он вернулся к Сьеберг и еще расспросил о Софии Иванич, может, имя всплывало в Соллефтео, но брат этого имени не слышал. Нет, в Брекке такой не было, вернее, может и была, но ни с Эммой, ни с кем‑то из ее семьи никак не связана.
— Хорошо, возвращайся.
— С удовольствием, — усмехнулся Дин.
Врача следовало искать в Стокгольме, не говоря уже о тех, кто добыл Эмме Грюттен документы югославки Софии Иванич.
Если бы не второе имя женщины, сомнений в том, кто ее убил, у следователей не оставалось бы, понятно, что Эмма нашла обидчика и что‑то между ними произошло. Однако документы на имя Софии Иванич сильно поколебали уверенность Мартина в невиновности убитой. Он вспомнил где‑то прочитанную фразу, что не всякий, кто убит насильно, является невинной жертвой. Справедливо…
То, что Эмма Грюттен — жертва, сомнений не вызывало, вколоть человеку в сонную артерию двадцать кубиков воздуха нечаянно или по ошибке невозможно. Но что она скрывала?
Мартин задумался: что если женщина по ночам работала по вторым документам, ведь зарплата поступала на это имя? И оказался прав, София Иванич и впрямь была медсестрой в госпитале, причем хорошо знакомом полиции, где лежали, в том числе, арестованные пациенты, которым требовались тяжелые операции, но которых нельзя оставлять без охраны.
Администратор госпиталя энергичный молодой человек со вздохом развел руками:
— София не самая образцовая медсестра, но нареканий не вызывала. Дежурит только по ночам, это нас вполне устраивает, ухаживает за тяжелыми пациентами, иногда приходится туговато, но она справляется. Последнее дежурство… минутку, посмотрю… позавчера. Сегодня выйдет!
— Нам нужно побеседовать с теми, кто непосредственно руководил ее работой и работал рядом.
— Пожалуйста… С ней что‑то случилось?
Мартин хотел сказать, что женщину убили, но вдруг подумал, что теперь уже не знает, кого именно убили — Софию или Эмму.
— Я не уверен, что с ней. Так кто руководитель Софии Иванич?
Начальницей Софии была пышная, какая‑то домашняя блондинка с ямочками на щеках, которые сохранялись, даже когда она не улыбалась, чего, видимо, не бывало вообще.
— София? Тихая, незаметная… Ставит капельницы. Следит за общим состоянием, если что‑то сложное, немедленно вызывает дежурных… Интенсивной терапией не занимается, скорее теми, кто окончательно идет на поправку или ожидает очереди на операцию. Большой квалификации не требуется, но у нее и не может быть, деревенская медсестра из Косово…
Их разговор прервало появление инспектора Дага Вангера. Даг Янссону всегда был симпатичен, хотя между инспекторами разница в десять лет. Вангер раскрывал самые сложные и запутанные дела, но и Мартин тоже, потому начальник отдела убийств Микаэль Бергман ценил обоих.
— Даг? Что привело тебя в эти стены?
Вангер вздохнул:
— Оставшийся в живых при разгроме банды преступник ждал операции и вдруг умер. У патологоанатомов странное заключение — в капельницу вместо раствора попал воздух. Вот пришел выяснить, кто именно дежурил и как может в систему внутривенного введения лекарств попасть воздух. Я всегда считал, что они безопасны.
— Н‑никак… — с запинкой произнесла блондинка с симпатичными ямочками на щеках.
— Тогда что случилось с Улофом Микаэльссоном? Умер он от…
Следующее слово они произнесли одновременно с Мартином:
— …аэроэмболии!
Даг с удивлением повернулся к Янссону:
— А ты откуда знаешь?
Но тот впился взглядом в старшую медсестру:
— Кто дежурил… когда там умер этот пациент?
— На посту была София Иванич… Но ничего страшного, она только сняла капельницу… О, боже! Нет, в систему не мог попасть воздух, даже если капельницу не сняли. Или не так много, это неопасно для жизни…
Вангер с изумлением смотрел на Мартина:
— Что еще случилось?
Янссон сделал знак подождать и снова обратился к медсестре:
— Кто еще имел доступ в палату Улофа Микаэльссона?
— Я… никто… там охрана… была… — Ямочки со щек все же исчезли, в глазах растерянность, губы дрожат, после каждого слова пауза. — София через пятнадцать минут придет на свою смену… у нее спросим… Она никогда не опаздывала.
— Не придет. София Иванич убита таким же способом. Ей ввели двадцать кубиков воздуха в сонную артерию. И она вовсе не София Иванич, это Эмма Грюттен, женщина из Брекке.
При последних словах медсестре явно полегчало, она даже перевела дух: