Скуратофф с сожалением замигал мутными черепашьими глазками.
– С превеликой бы радостью сказал, да никак не могу! Покуда вы помидорчиками питаетесь и кровушки живой не хлебнули – нет к вам полного доверия! Извиняйте!.. Так подпишете документец? Мы бы покуда готовились, чтобы затем разом нагрянуть, пока Магщество не пронюхало. Только б зацепиться – потом нас просто не погонишь, нет, шалишь! В такую силу войдем, что ого-го! Кольями осиновыми в зубах будем ковырять, а серебряные пули те и вовсе горохом станут!
Решив воспользоваться преимуществами, которые давали ему корона и сапоги графа, Дурнев щелкнул каблуками, звякнул шпорами и сурово взглянул Малюте в глаза. Однако Скуратофф, давно ожидавший этого, лукаво заерзал, отвернулся, и весь заряд дракуловой магии соскользнул с его рыхлой ауры.
– Так подпишете? Всего капелька крови! Ну что вам стоит? И без нее обошлись бы, но регалии-то у вас! Да сами посмотрите! Граф Дракула принял решение! Если откажете вы, регалии попросту выберут себе нового хозяина! – не то упрашивал, не то угрожал Скуратофф.
Дядя Герман тревожно покосился на свои ботфорты. Правый нетерпеливо подпрыгивал, явно торопясь завоевывать Тибидохс и поочередно мыться в Тихом и Атлантическом океанах. Левый же был пока в замешательстве, но и ему хотелось кого-то давить. Корона Дракулы потяжелела и клонила голову дяди Германа к земле. Судить о ее побуждениях было сложно. Зато шпага графа уже определилась. Она вполне определенно тянулась к окну, мечтая лететь и крошить кого попало.
Дурнев вздохнул. Похоже, решение уже принято без него. История магического мира свершается на глазах. У него есть два выхода – встать на пути паровоза и быть безжалостно сметенным или занять место рядом с машинистом. Логика трусливого смысла – а именно этот смысл иногда почему-то называют «здравым» – подсказывала второй, более дальновидный вариант.
– В Тибидохсе моя Пипа! Вы думаете, что, пока она там, я позволю, чтобы на школу обрушилась орда вампиров? – колеблясь, сказал Дурнев.
Малюта похлопал его по плечу.
– Ваша дочь не пострадает! Слово вампира! Бум лично прикончит первого, кто коснется зубками ее шейки! Хотя на вашем месте я бы забрал девчонку из школы. Причем сильно бы не тянул! В Тибидохсе сейчас невесть что творится! – шепотом посоветовал он.
Дурнев вытер со лба пот.
– И изменить ничего нельзя? – спросил он.
– Нет.
– Когда же все начнется?
– Гораздо скорее, чем кто-либо может предположить, Тибидохс опустеет!.. А теперь капельку крови! Бум, глаза в сторону! Нос зажми!.. Иголочкой в пальчик, мой хороший, вот так!.. И коснитесь пергамента!.. Прям как у стражей тьмы, да только у нас по-простому все, по-родственному, да и эйдос ваш нам без надобности! Мы все больше по кровушке, по ней, родимой, – убеждающе мурлыкал Малюта.
Когда все кончилось, Скуратофф свернул пергамент, поспешно попрощался и стал собираться, кивнув Буму. Трупохранитель, просительно взглянув на дядю Германа, захватил с собой журнальчик с моделями. Оба шагнули в золотящийся круг. Комната опустела.
Второй день Шурасик ощущал себя безнадежно влюбленным. Началось все позавчера, когда он столкнулся с Леной Свеколт в библиотеке. Был вечер. Читальный зал почти опустел. Джинн Абдулла чутко дремал над ящиком с карточками должников. Бородавки, как одинокие айсберги, плавали по его плоской физиономии и все никак не могли найти нос. Где-то на полках вздыхал Гуго Хитрый.
Шурасик увидел Лену Свеколт, когда она появилась из отдела книг по темной магии, и тут же ощутил укол в сердце. Он стал тревожно озираться, уверенный, что за стеллажами притаился скверный маленький купидон, только что спустивший тетиву лука. Однако купидона не было. Шурасику стало еще тревожнее. Это означало, что чувство было естественного, а не магического происхождения.
«Кажется, это новенькая! В Зале Двух Стихий она где-то мелькала. Странно, что я ее не рассмотрел», – подумал Шурасик.
О новичках он мало что знал. Помнил только, Ягун говорил: они будут учиться отдельно, как Бульонов и Пипа, пока преподаватели не проэкзаменуют их по основным дисциплинам и не определят общий уровень магического соответствия.
К груди Лена прижимала огромный том. Он был в кожаном переплете со стершейся позолотой на корешке. Шурасик оцепенел. Он узнал «Скорпионью книгу» – проклятую книгу по некромагии. Книга, существовавшая в единственном экземпляре, была написана в восьмом веке Птоломеем II Огненным, милейшим темным магом, который, кроме всего прочего, убил восемь двоюродных братьев и был заживо съеден гарпиями. «Скорпионья книга», достойная своего создателя, уже тринадцать столетий развлекалась тем, что отправляла на тот свет неосторожных читателей.
На третьей ее странице обнаруживалась черная дыра, тринадцатая страница была проклята; тот же, кто, миновав третью и тринадцатую, дошел бы до тридцать первой, умер бы от укуса змеи, не успей заранее принять противоядие. До сто девяностой и двести двадцатой страниц мало кто доживал, но дожившие бывали неприятно удивлены своеобразной фантазией Птоломея II, ухитрившегося поселить там пару мрачных существ из Тартара. Самый же малоприятный сюрприз поджидал читателя в конце. Слово «конец», написанное жирным шрифтом, следовало воспринимать буквально. Обычно он наступал после длительной агонии.
Кроме того, ни одну из страниц «Скорпионьей книги» нельзя было перечитать повторно менее чем через шестьдесят недель после первого прочтения.
Лена Свеколт прошла мимо Шурасика, положила «Скорпионью книгу» на соседний стол и решительно собралась открыть ее.
– Не вздумай! – заорал Шурасик, срываясь с места.
Лена подняла голову и удивленно посмотрела на него. У нее был высокий лоб и небольшая родинка на щеке. Одна из кос торчала под неожиданным, почти прямым углом. Вчера зеленая, сегодня коса была уже оранжевой. Магия не искала легких путей.
– Почему не надо? – спросила она.
Ее голос ласкал слух Шурасику точно так же, как его любимая гитарная музыка.
– Это «Скорпионья книга».
– Ну и что?
– Как «ну и что»? У себя в избушке вы привыкли ко всяким безобидным брошюркам. Самоучители по общей магии, сонники за восемнадцатый век и прочая магулатура! Для этой же книги убить тебя так же естественно, как тебе съесть морковку, – снисходительно пояснил Шурасик.