К кнопке, поднимающей стекла в салоне, я потянулась в тот момент, когда в окно влетела газовая граната. Машинально я нажала на кнопку, и газ заполнил уже закрытый салон автомобиля.
Недолго задерживать дыхание я училась, но вести автомобиль с закрытыми глазами не умею. Поэтому волей-неволей пришлось затормозить. Когда машина остановилась, я попыталась открыть дверцу, чтобы не надышаться газа. Но тот, кто планировал операцию, продумал все: джип развернулся и, подъехав к нам по обочине, остановился впритык к моей машине, дверцу удалось приоткрыть, но выбираться из машины пришлось со стороны Отто, который надышался газа и помощником был никаким. Я едва успела подумать о его славном военном прошлом, опыт из которого мог бы сейчас пригодиться, как пришлось демонстрировать собственные навыки самообороны: три бугая, слегка знакомые с боевыми искусствами, уже ждали меня на обочине дороги. И мое превосходное качество владения всеми приемами обороны и нападения не смогло справиться с количеством их тупой массы. Все решил удар по затылку, который я все-таки пропустила. Бедный мой затылок! Сколько раз он оказывался стукнутым – не сосчитать.
Когда я пришла в сознание, голова разрывалась. Хотелось встать и побежать обниматься с унитазом. Но годы практики выработали у меня привычку в таких случаях не торопиться с просыпанием. Бывало, что это помогало услышать что-нибудь важное. Итак, проанализируем ситуацию. Глаза открывать при этом необязательно. Сначала нужно послушать, нет ли кого рядом. Если орган слуха меня не обманывает, то в помещении, где я нахожусь, никого нет. И все же показывать, что я очнулась, пока не стоит. При современном развитии техники за узником можно наблюдать на расстоянии. Поэтому, по-прежнему не подавая признаков жизни, я начала анализировать ситуацию.
Если я просыпаюсь с головной болью, значит, вчера была драка. Нет, конечно, теоретически возможен вариант, что были неумеренные возлияния. Но второе случается гораздо реже, потому что я не являюсь поклонником Бахуса, хотя в силу производственной необходимости порой приходится принимать спиртное и изображать подвыпившую девицу, но сама я потребности в алкогольном взбадривании не испытываю, адреналина мне хватает в процессе расследования. Прямой удар я тоже держу хорошо. Но особенности работы таковы, что драться приходится чаще, чем напиваться в стельку. И если количество спиртного я могу регулировать, то количество противников не всегда. Припоминается, что в этот раз их было трое. В принципе я и троих самоуверенных амбалов раскидать могу. Обычно, кроме жирных затылков, головы их похвастаться ничем не могут. А уж если они знают пару приемчиков, то при встрече с блондинкой модельной внешности инстинкт самосохранения у них отключается полностью, и потом они еще долго не могут понять, как это так получилось, что они лежат, а я стою. Но эти, скорее всего, знали о моих способностях и соответственно подготовились: чувствовалось, что самбо они владеют. Да и газ свое дело сделал.
Мысленно прокрутив события, предшествующие моему пленению, я почувствовала: по-прежнему притворяться, что я без сознания, не удастся. Именно газ, которого я все-таки наглоталась, заставил меня срочно встать и поискать туалет.
Однако тут же выяснилось, что такового нет, хотя ведро в углу я нашла. Заботливые, гады! Рвота заметного облегчения не принесла, но, попив воды из стоящего рядом ведра – ну, никакого понятия о санитарных нормах! – я смогла более трезво оценить ситуацию. И поняла, что здесь я уже была. Именно из этого подвала я совсем недавно освободила Чернова. Вернувшись на топчан, я закрыла глаза – головную боль это не облегчило, но сосредоточиться помогло.
Итак, место действия то же, действующие лица несколько изменились. Вместо Чернова пленницей в подвале теперь стала я. А еще где-то рядом должен быть Отто. Интересно, где и как он и самое главное – в качестве кого?
Я вернулась на кушетку и стала вспоминать, что случилось на шоссе. Организм не показывал, что меня сильно побили, по-видимому, я все-таки просто надышалась газа. Что же это был за газ? Я прислушалась к своим ощущениям, но не уловила никаких особых признаков, которые подсказали бы мне, чем же нас траванули.
Тут послышалось, как в замок вставили ключ. Я тут же вернулась на топчан, на котором очнулась минут десять тому назад, и сделала вид, что еще не пришла в сознание.
Судя по производимому шуму, в подвал вошел всего один человек, после чего дверь захлопнулась, и я сразу же услышала голос Отто, который по-немецки звал меня и уговаривал очнуться.
Я открыла глаза. Пару минут Отто тупо смотрел на меня, потом в его глазах отразилась работа мысли, и он воскликнул:
– Таня! Как вы?
– В порядке, а вы? Вам тоже досталось? – поинтересовалась я, хотя уже поняла, что Отто вышел из ситуации с меньшими потерями, чем я. Никаких видимых повреждений типа синяков и ссадин на нем не наблюдалось.
– Я протестовал, но они грозили вас убить!
– И вы меня пожалели?
Отто опустил глаза. Интересно, как он оказался со мной в подвале? Если немец заодно с похитителями, то почему его посадили сюда? И вообще, что значит это похищение? Что им нужно? Я не стала заморачиваться анализом, а просто задала все эти вопросы.
Шварцман растерянно пояснил, что сам не понимает своих коллег (интересное наименование для подельников – что значит иностранец!). «Разобравшись» со мной, его вытащили из машины и предъявили ультиматум: когда они вступили в дело, рассчитывали, что быстренько растрясут Чернова и получат от Отто деньги за работу. Но пошла уже вторая неделя, а конца не видно, как и денег. Тут еще они увидели Отто в компании со мной. А Ведьму они хорошо знают. Если эта падла («Извините, Таня, это они вас так назвали», – посетовал Отто) взялась за расследование, то дело плохо. Поэтому они потребовали у Отто немедленной расплаты с ними за работу, а потом они «сделают ноги».
– И много вы им обещали? – поинтересовалась я.
– В начале, когда я нанимал их на работу, о какой-то определенной сумме речь не шла, – довольно растерянно произнес Отто. – Кузнецов обещал мне, что расплачусь я с ними после того, как найду сокровище. А теперь они требуют сто тысяч евро.
Я засмеялась и объяснила наивному немцу, что Веденеев, которого он знает под именем Кузнецова, не планировал делиться с ним сокровищем, Отто просто исчез бы на бескрайних просторах России – найденные ценности делили бы бандиты. А вот сто тысяч евро – это уже не «зарплата» джентльменов с большой дороги, а выкуп. И поинтересовалась, как он собирается с ними расплачиваться.
– У меня нет таких денег, – растерянно произнес Шварцман.
– Если вы сказали им об этом, то наше дело плохо, – объявила я.
– Я ответил им, что подумаю.
– Уже лучше, это дает нам выигрыш во времени.
Потом я поинтересовалась, как давно мы в подвале. По рассказу Отто, с момента нападения на нас прошло часа три.
Из дальнейших расспросов я выяснила, что немец не помнит, проезжал ли кто-нибудь мимо во время наших разборок на пригородном шоссе. И что нападавших на нас было четверо (трое дрались со мной, водитель из машины не выходил). Все они сейчас на даче. Мою машину пригнали сюда же. Во время разговора с ним, когда они предъявляли ультиматум, один из «коллег» потрошил мою сумку и восторгался теми «шпионскими» прибамбасами, что там находил. Телефон Отто тоже отобрали. А мой зазвонил как раз тогда, когда с немца потребовали выкуп. И один из бандитов ругался, что наши сотовые не выключили до того, как приехали сюда.