— Где ваш багаж?
— У меня только вот это. Я приехал ненадолго.
Инспектор кивнул и снова уставился в свой компьютер. Босх знал, что будет дальше. Всякий раз, как он прибывал в Гонконг, инспектор иммиграционной службы, обнаружив в базе данных принадлежность Босха к правоохранительным органам, направлял его на личный досмотр.
— Вы привезли с собой оружие? — последовал вопрос.
— Нет, — устало ответил Босх. — Я знаю, что это запрещено.
Инспектор вбил что-то в свой компьютер, а затем, как и ожидалось, направил Босха в другую очередь, на досмотр ручной клади. Это приведет к потере еще пятнадцати минут, но Гарри сохранял самообладание. Он ведь выиграл полчаса за счет раннего прибытия.
Второй инспектор тщательно просмотрел вещи в рюкзаке и с любопытством покосился на бинокль и другие предметы, включая конверт, набитый наличными. Но ничто из этого провозить в страну не запрещалось. Закончив, инспектор попросил Босха пройти через металлоискатель, после чего наконец разрешил следовать дальше. Гарри, двигаясь к багажному терминалу, заметил валютообменник, причем открытый, несмотря на ранний час. Он подошел к нему, достал из рюкзака конверт с деньгами и попросил служащую за пуленепробиваемым стеклом обменять пять тысяч долларов США на гонконгские доллары. Это были деньги, отложенные на случай землетрясения, — наличность, хранившаяся в спальне, в небольшом сейфе для пистолета. В 1994 году, во время землетрясения в Лос-Анджелесе, сильно повредившего его дом, он имел возможность убедиться в том, что наличность — это все. Без нее ни шагу. Сейчас деньги, припрятанные на случай одного кризиса, должны помочь ему справиться с другим. Курс обмена был чуть меньше восьми к одному, и его пять тысяч американских долларов превратились в тридцать восемь тысяч гонконгских.
Завершив трансакцию, Босх двинулся к выходу в противоположной стороне багажного терминала. Первый сюрприз поджидал его, когда он увидел Элеонор Уиш, встречающую его в центральном зале аэропорта. Рядом с ней стоял мужчина в строгом костюме, с характерными фигурой и осанкой телохранителя. Элеонор помахала рукой, чтобы Гарри ее сразу заметил. Ее лицо омрачало выражение боли и какой-то отчаянной надежды. Не в силах выдержать этот взгляд, он, приближаясь, непроизвольно опустил глаза.
— Элеонор. Я не…
Она наскоро, неуклюже обняла его, резко оборвав начатую им фразу. Он понял, что этим жестом она хочет сказать, чтобы он отложил свои покаянные речи до лучших времен, так как следовало заняться более важными делами. Затем она отступила на шаг и сделала широкий жест в сторону мужчины в костюме.
— Это Сун Йи.
Босх кивнул и протянул мужчине руку, надеясь установить неформальный контакт.
— Гарри, — представился он.
Мужчина кивнул ему в ответ, крепко стиснул руку, но ничего не сказал. В общем, в отношениях с ним ему, видимо, придется рассчитывать в основном на посредничество бывшей жены. Суну Йи было под пятьдесят, то есть он был примерно того же возраста, что и Элеонор. Ткань пиджака распирала мощная мускулатура, а темные очки, не очень-то сочетающиеся с предрассветным сумраком, мешали составить мнение о чертах его лица.
Босх повернулся к бывшей жене.
— Он нас подвезет?
— Он нам поможет, — поправила она. — Он работает в службе безопасности казино.
— Он говорит по-английски?
— Да, говорю, — ответил мужчина сам за себя.
Босх несколько мгновений изучающе смотрел на него, а затем перевел взгляд на Элеонор и увидел на ее лице знакомую решимость. Этот взгляд он видел много раз, когда они были вместе. Она не собиралась дискутировать по поводу присутствия этого человека, давая Босху понять, что если он не согласен с таким раскладом, то никто не запрещает ему действовать в одиночку.
Босх успокаивал себя тем, что в определенных обстоятельствах он сможет от них отделаться и заняться поисками самостоятельно. Именно так он, собственно, и предполагал поступить, но пока был склонен сотрудничать с Элеонор и работать по ее плану.
— Ты уверена, что так лучше, Элеонор? Я планировал вести поиски по своему разумению.
— Она и моя дочь тоже. Куда ты, туда и я.
— Тогда ладно.
Они зашагали к выходу из здания аэропорта. Босх пропустил Суна Йи вперед, чтобы получить возможность поговорить со своей бывшей женой. Несмотря на явную усталость и напряжение, отражавшиеся на ее лице, для него она была все той же красавицей, как и раньше. Ее волосы, стянутые сзади в узел в деловом стиле, подчеркивали чистый и твердый овал лица и решительную линию скул. Всегда, когда он смотрел на нее, его неизменно посещало сожаление по поводу того, как все у них сложилось, и постоянно думал о том, что все могло быть иначе. Как бы банально ни звучало, но Босх всегда считал, что они были предназначены друг для друга. Да, конечно, общая дочь связала их на всю жизнь, но для Босха этого было мало.
— Расскажи мне, как обстоят дела, Элеонор. Я провел в воздухе почти четырнадцать часов. Есть новости?
Она кивнула.
— Вчера я провела четыре часа в торговом центре. Когда ты позвонил из аэропорта и оставил сообщение, я, вероятно, общалась с их службой безопасности. Либо сигнал туда не проходил, либо я не расслышала звонка.
— Не переживай об этом. Так что ты выяснила?
— У них есть видео с камеры наблюдения, где Мэдди с теми двумя, Квиком и Хи. Но там они засняты издали и их практически невозможно опознать — за исключением Мэд. Ее бы я узнала где угодно.
— А на этом видео зафиксировалось похищение?
— Похищения на видео не было. Они просто бродили вместе, главным образом в ресторанном дворике. Потом Квик закурил сигарету, и кто-то пожаловался. Вмешался охранник и выдворил его. Мэделин вышла вместе с ними. Без какого-либо принуждения. И больше они уже не возвращались.
Босх кивнул. Он хорошо представлял себе, как это было. Мог, например, быть разыгран специальный сценарий ее похищения. Так, Квик закурил, прекрасно зная, что их удалят из торгово-развлекательного центра и что Мэделин последует за ним.
— Что-нибудь еще?
— Если иметь в виду торговый центр — больше ничего. Тамошняя охрана знает Квика в лицо, но у них нет ни его подлинного имени, ни досье на него.
— Во сколько они ушли?
— В шесть пятнадцать.
Босх прикинул в уме. Это было в пятницу. Его дочь вышла из сферы обзора видеокамеры почти тридцать шесть часов назад.
— Когда здесь темнеет? В котором часу?
— Обычно к восьми. А что?
— Присланный мне видеофильм снят при дневном свете. Получается, что меньше чем через два часа после ухода вместе с ним она уже была в Цзюлуне, где, несомненно, и сняли этот сюжет.
— Я хочу видеть этот фильм, Гарри.
— Я покажу в машине. Ты сказала, что получила мое послание. Ну и что выяснилось насчет вертолетных площадок в Цзюлуне?