Мэделин неспешно завела за ухо прядь волос и некоторое время задумчиво смотрела вдаль, на открывающийся с балкона вид.
— Я думаю, это подойдет.
— Хорошо, тогда мы так и сделаем. Я позвоню туда утром и все устрою.
Проблема решена, подумал Босх.
— Папа?
— Что, детка?
— Я слышала, что ты сказал по телефону.
Он обмер.
— Извини. Я постараюсь больше не употреблять таких слов. И никогда — в твоем присутствии.
— Нет, я не об этом. Я имею в виду, когда ты вышел на веранду. О том, что они хотели продать меня на органы. Это правда?
— Я не знаю, родная. Не знаю в точности, в чем состоял их план.
— Квик брал у меня кровь. Он сказал, что собирается послать ее тебе. Ну, чтобы ты мог проверить ДНК и уяснить, что меня действительно похитили.
Босх мрачно кивнул.
— Что же, он тебе солгал. Высланного им видео было бы достаточно, чтобы меня убедить. В крови не было необходимости. Он солгал тебе, Мэд. Он предал тебя и получил по заслугам.
Она стремительно подняла на него глаза, и Босх понял, что опять совершил промах.
— Что ты имеешь в виду? Что с ним случилось?
Босху не хотелось катиться по скользкому склону вранья. Вдобавок он понимал: его дочь, несомненно, тревожится о сестре Квика, если не о нем самом. Она, вероятно, до сих пор не осознала всей глубины его предательства.
— Он мертв.
Она бесшумно вскрикнула и в ужасе поднесла руки корту.
— Это ты его?..
— Нет, Мэдди, я этого не делал. Я нашел его мертвым тогда же, когда и твой телефон. Я догадываюсь, что он тебе нравился, так или иначе, поэтому мне очень жаль. Но он предал тебя, детка, и я обязан сказать тебе, что, возможно, сделал бы то же самое, найди я его живым. Идем в дом. И Босх повернулся к двери.
— А Хи?
Он остановился и посмотрел на нее.
— Про Хи я не знаю.
Гарри открыл дверь и вошел в дом. Итак, он впервые солгал своей дочери. Он сделал это для того, чтобы избавить ее от потрясения и скорби, но от этого было не легче. Он уже чувствовал, что начинает катиться по этому скользкому склону.
В одиннадцать часов утра в понедельник Босх был уже в городе, у дверей центра для содержания под стражей задержанных правонарушителей, и ждал, когда выпустят на свободу Бо-Джинг Чанга. Он и сам не знал, что сделает или скажет убийце, когда тот выйдет из этих дверей свободным человеком. Но он твердо знал, что так этого не оставит. Если арест Чанга инициировал череду страшных событий в Гонконге, то Гарри просто не сможет себя уважать, если не схлестнется с этим человеком, коль скоро получит такой шанс.
В кармане у него зазвонил телефон, и Босх испытал искушение не отвечать, боясь пропустить появление Чанга, но, увидев, что звонит лейтенант Гэндл, принял звонок.
— Я слышал, что ты вернулся.
— Да, я собирался вам позвонить.
— Ты нашел свою дочь?
— Да, она в безопасности.
— Где?
Босх замялся, но не надолго.
— Она со мной.
— А ее мать?
— Она осталась в Гонконге.
— И что же будет?
— Она будет жить со мной. Во всяком случае, какое-то время.
— Как там все прошло? Мне надо к чему-то подключиться?
Босх не знал, что ответить, и решил пока отложить разговор.
— Надеюсь, непредвиденных результатов не будет. Но всякое бывает, никогда не знаешь, что может случиться.
— Я дам тебе знать, если что будет слышно. Ты придешь сюда?
— Мм… не сегодня. Мне надо взять пару дней, чтобы устроить дочь, разобраться со школой и прочим. Хочу показать ее психотерапевту.
— Это в счет белого времени или в счет отпуска? Мне надо как-то записать.
Белым временем в управлении назывались отгулы — по цвету бланка, на котором начальники вели их учет.
— Не имеет значения. По-моему, у меня есть отгулы.
— Тогда я так и запишу. У тебя все в порядке, Гарри?
— Все нормально.
— Думаю, Чу рассказал тебе, что Чанга выпускают?
— Да, я в курсе.
— Его чертов адвокат сегодня утром уже приходил сюда, за его сумкой. Извини, Гарри. Мы ничего не могли поделать. Дело рассыпалось, а те два слабака из Сан-Фернандо наотрез отказались помогать нам с обвинением в вымогательстве.
— Я знаю.
— Не помогло делу и то, что твой напарник все выходные просидел дома. Сказался больным.
— Да уж…
Терпение Босха в отношении Ферраса достигло критической точки, но то были их счеты. Он пока не был готов обсуждать это с Гэндлом.
Двери следственного изолятора открылись, и Босх увидел, как оттуда выходит человек азиатской внешности, в костюме и с портфелем. Это не был Чанг. Мужчина придержал туловищем дверь и просигналил стоящей поодаль машине. Босх знал: его час настал. Человек в костюме был известным адвокатом по имени Энтони Уинг.
— Лейтенант, мне надо спешить. Могу я перезвонить позже?
— Главное — сообщи, когда решишь, сколько дней ты берешь и когда можно опять внести тебя в график. А я тем временем подыщу какую-нибудь работу для Ферраса. Что-нибудь сидячее.
— Я вам перезвоню.
Босх захлопнул телефон как раз в тот момент, когда черный «кадиллак-эскалейд» подкатил к выходу и из дверей следственной тюрьмы вышел Бо-Джинг Чанг. Босх шагнул на дорожку между Чангом и лимузином. Тогда Уинг тотчас вклинился между Чангом и Босхом.
— Простите, детектив, — сказал Уинг. — Вы препятствуете передвижению моего клиента.
— Что я делаю, препятствую? А разве не он воспрепятствовал жизни Джона Ли?
Босх увидел, что Чанг за спиной Уинга деланно усмехнулся и покачал головой. Потом он услышал, как позади него хлопнула дверь машины и внимание Уинга переместилось куда-то ему за плечо.
— Непременно зафиксируйте это, — обратился он к кому-то, находящемуся за спиной Босха.
Босх обернулся и увидел, что из большого внедорожника вышел человек с видеокамерой. Объектив камеры был нацелен на Босха.
— Что это еще?
— Детектив, если вы будете так или иначе докучать мистеру Чангу, это будет документально зафиксировано и передано в СМИ.
Босх снова повернулся к Уингу и Чангу. Неуверенная ухмылка Чанга превратилась теперь в самодовольную улыбку.
— Ты думаешь, это все, Чанг? Мне наплевать, куда ты едешь, — дело на этом не закончено. Ты и твои подельники перевели его в личную плоскость, урод, и я этого не забуду!