— Номер не определяется, — доложила девушка, подскочив к телефону с бокалом мартини в руках.
— Забудь о нем. Нет, подожди, я возьму трубку. — Неожиданно Дуглас сообразил, кто может ему звонить.
— Резиденция Коннелли, — сказала Сандра голосом, каким, по ее представлению, должны говорить секретарши или экономки.
— Передай трубку Дугу Коннелли, — услышала она низкий злой голос.
— Кто его спрашивает?
— Я же сказал — передай трубку.
Сандра прикрыла трубку рукой:
— Думаю, это какой-то псих. Он не называет своего имени и говорит так, словно его обуревает ярость.
Не зная, чего ожидать, но чувствуя внезапно нахлынувший страх, Дуглас встал и поспешно пересек комнату.
— Дуглас Коннелли, — сказал он, взяв трубку у Сандры.
— Ты знаешь, с кем связался, когда нажал на рубильник?
Дуг узнал голос, но вопрос вызвал у него недоумение.
— Ты думал, тебе сойдет с рук твой глупый трюк, тупой идиот? Ничего не выйдет. Я хочу, чтобы ты перевел четыре миллиона долларов на мой счет к утру пятницы, или ты не доживешь до субботы. Это три с половиной миллиона, которые ты мне должен, плюс проценты за боль и страдания.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Подумай о нашей последней сделке, может быть, тогда поймешь. Но знаешь, что я скажу? Возможно, тебе потребуется больше времени, чтобы собрать нужную сумму. Поэтому я подожду до понедельника. Однако если это будет так долго, то сумма составит четыре миллиона двести тысяч. Двести тысяч ты заплатишь за то, что заставил меня выглядеть дураком.
Коннелли услышал короткие гудки, положил трубку и стиснул кулаки.
— Дуги, Дуги, что такое? У тебя такой вид, словно ты сейчас упадешь в обморок. Кто это был? Что он сказал? — Сандра оказалась рядом, но ее рука дрогнула, и мартини пролился ему на рукав.
— О господи, — простонал Дуг. — О господи, что мне теперь делать?
В пять часов вечера среды Фрэнк Рамси и Натан Клейн звонили в дверь дома Лотти Шмидт. Теперь, когда они получили подтверждение того факта, что Гас не выигрывал денег в лотерею на территории Соединенных Штатов, инспекторы решили, что будут вести себя более жестко: Фрэнк станет играть роль доброго полицейского, а Натан займет агрессивную позицию.
Лотти открыла им дверь после второго звонка, но если она и была удивлена их визиту, то виду не подала. Однако нечто в ее поведении изменилось, и оба сразу это заметили. Она выглядела не такой испуганной и казалась куда более уверенной в себе.
— Я бы предпочла, чтобы вы предупредили меня о своем визите, — сказала вдова, отступая в сторону, чтобы дать инспекторам войти. — Тогда вы бы сэкономили время. Я ухожу в гости на обед. Соседи меня пригласили.
— Тогда я очень рад, что мы вас застали, миссис Шмидт, — вежливо начал Фрэнк. — Нам потребуется всего несколько минут…
Лотти его перебила:
— Думаю, нам стоит расположиться за столом. У меня есть фотоальбомы, которые вам будет интересно посмотреть.
Она не стала говорить, что после вчерашнего визита Питера Кэллоу села за этот же стол и глубоко задумалась. Для нее было очевидно, что Питер согласился ее защищать, но не верит, будто она не знает, откуда Гас добыл деньги на дом Гретхен. «Если он мне не поверил, то другие и подавно не поверят», — решила женщина. Что ж, значит, требовалось придумать достаточно правдоподобную историю.
С этими мыслями она спустила вниз складную лестницу, ведущую на чердак, и сняла оттуда запыленный фотоальбом и несколько фотографий в рамке, на которых были изображены суровые люди в строгих костюмах или в военной форме. Она не трогала снимки с тех самых пор, как Шмидты поселились в этом доме.
Лотти тщательно протерла пыль и разложила фотографии на столе.
Она пригласила посетителей сесть. Однако на этот раз не стала предлагать им воды или кофе.
— Вам известно, что моему мужу, прекрасному мастеру, пришлось уйти на пенсию из-за Дугласа Коннелли и его приспешника Джека Уорта, — спокойно сказала она. — Но Гас был не просто прекрасным мебельным мастером. Он выходец из одной из самых известных немецких семей. — Он пододвинула к ним альбом. — Во время Первой мировой войны его дед служил адъютантом кайзера. Фельдмаршал Август Вильгельм фон Мюллер. Вот его фотография рядом с кайзером.
Мужчины ошеломленно посмотрели в альбом.
— А вот снимок дома фельдмаршала. Отец Гаса был вторым сыном в семье. Родители Гаса погибли в результате несчастного случая, когда он был ребенком. Однажды в дождливый вечер карета с его родителями перевернулась. После их смерти Гас воспитывался вместе со своими кузенами. — Лотти показала на фотографию и продолжала: — В замке на Рейне, обставленном антикварной мебелью и бесценными картинами старых мастеров. Мой муж научился ценить антикварную мебель и искусство не в музее. Он прожил в замке первые восемь лет свой жизни и никогда об этом не забывал.
Миссис Шмидт перевернула страницу.
— Вот здесь шестилетний Гас рядом со своими кузинами. Как видите, все они девочки. Гас оказался единственным внуком и со временем должен был унаследовать замок и все состояние. — В ее голосе появилось волнение. — Дед Гаса относился к Гитлеру с презрением и пренебрежением. В семье не было еврейской крови, но, как и многие другие, дед лишился должности и влияния. Их дома и имущество были конфискованы. Гас находился в больнице с аппендицитом, когда всю его семью арестовали. Гестаповцы пришли за ним в больницу. Однако медсестра спрятала Гаса и показала им тело мальчика его возраста, который только что умер, и сказала, что это ребенок Мюллеров. Они ей поверили. Медсестра — кстати, ее фамилия была Шмидт — взяла Гаса к себе домой. Так ему удалось выжить.
— Он вырос сыном медсестры? — спросил Рамси.
— Да. Она переехала в другой город, где он начал ходить в школу. Эта замечательная женщина сказала Гасу, что он не должен никому рассказывать о своей прошлой жизни, в противном случае его заберет гестапо. Мальчик был в ужасе от событий Хрустальной ночи [28] и от того, что его друзья-евреи должны были носить желтые повязки. Потом и они исчезли.
— Из всей семьи выжил только Гас?
— Да, все остальные погибли в лагерях. Замок его деда захватили нацисты. Позднее, во время войны, его разбомбили. Поэтому не было никаких оснований считать, что от его семьи что-то осталось. Гас никогда не вспоминал о прошлом. После войны немецкий народ очень сильно страдал. Гас бросил школу, когда ему исполнилось шестнадцать, а медсестра, которая его усыновила, заболела и умерла. Он оказался предоставлен самому себе и нанялся в мастерскую, занимавшуюся ремонтом мебели. Мы поженились в двадцать лет. Он был в костюме, который пришлось взять напрокат. — Она печально улыбнулась. — Теперь вы понимаете, почему многие считали Гаса таким неуступчивым и даже деспотичным. Он был выходцем из благородной семьи.