Поначалу, когда план, упоительный в своей дерзости, только вырисовывался, убийца намеревался брать у каждой жертвы что-нибудь, вроде как на память, вроде как фетиш, а потом подкинуть все эти «фетиши» герою седьмого эпизода, чтобы полиции сразу стало ясно, что к чему. Но, подумав, решил, что лучше не собирать «фетиши», а оставлять возле каждого из первых шести трупов по листу, выдранному из какой-нибудь книги, а возле седьмого трупа оставить саму книгу. Подумал еще немного и решил, что книга будет кулинарной, а «эпизоды», за исключением седьмого, разумеется, станут оформляться как «рецепты». «Рецепты» — это хорошо, ведь чем гуще туман, тем труднее охота.
Убийца был очень осторожным человеком. «Книгу о вкусной и здоровой пище» он не покупал, а украл у какого-то ханыги, торговавшего старыми книгами «с тротуара» возле станции метро. Книги, судя по виду большинства их, были с близлежащих помоек. Ханыга заспорил с какой-то старухой, отвлекся и не заметил, что у него стало на одну книгу меньше. И похитителя, разумеется, не заметил. Классика детективно-шпионского жанра — концы в воду. Ищите потом, свищите, все равно ни хрена не найдете. Из трех кулинарных книг украл самую чистую, сохранившуюся лучше двух других. Ничего себе оказалась книжка, прикольная, интересно было пролистать на досуге.
Убийца имел все основания для того, чтобы гордиться собой, своим умом, своей хитростью, своей изобретательностью, своей ловкостью. Он и гордился. Гордился тихо, не нуждаясь ни в чьем одобрении, кроме собственного. Мало на свете людей, умеющих разрабатывать гениальные планы, мало людей, умеющих с филигранной точностью исполнять планы, и считанным единицам доступны в одинаковой мере как разработка, так и исполнение.
Убийца был уникумом. Rara avis — редкая птица. Страшно подумать, что творилось бы вокруг, если бы таких, как он, было много.
* * *
Шестой рецепт Кулинара
«Рыба под маринадом
Приготовить под маринадом можно любую рыбу — осетрину, судака, щуку, навагу, корюшку и др. Рыба подготовляется так же, как указано во вступительной части к этому разделу. Крупную рыбу (например, судака, осетрину) нужно нарезать кусками, мелкую (корюшку, навагу и др.) оставить целой. Подготовленную рыбу посолить, посыпать перцем, обвалять в муке, поджарить на растительном масле, охладить и залить маринадом. Для приготовления маринада очистить и вымыть 2–3 моркови, 1 петрушку, 2–3 луковицы, нарезать их тонкими ломтиками или соломкой, сложить в кастрюлю, добавить 3–4 ложки растительного масла и слегка поджарить (в течение 10–15 минут). Затем прибавить в кастрюлю стакан томатного пюре и пряности — лавровый лист, перец, 3–5 шт. гвоздики, кусочек корицы, накрыть крышкой и тушить 15–20 минут. После этого влить в кастрюлю 1/2 стакана некрепкого уксуса, 1–1 1/2 стакана бульона или воды, прокипятить, заправить солью, сахаром и охладить.
Подавать рыбу под маринадом следует в салатнике или в глубоком блюде».
С утра Савелий позволил себе поваляться в постели с книжкой. Сегодня он перечитывал «Заповедник» Довлатова. Читать любимых писателей — это как много раз подряд входить в одну и ту же воду. В привычном удовольствии остроты не меньше, чем в непривычном, а может, даже и больше, потому что человек заранее настраивается на удовольствие. К тому же при перечитывании по-настоящему хороших книг всякий раз открываются новые смыслы, отыскиваются новые оттенки.
Ровно в одиннадцать, когда Савелий уже собирался вставать, позвонила Ирина.
— Знаешь, — не поздоровавшись, начала она, — а у нас новое убийство. Убили кладовщика. Задушили прямо на складе… Я в понедельник беру больничный и отправляю Высоцкому заказным письмом заявление об увольнении. И трудовую книжку попрошу мне выслать на дом. На складе я больше не появлюсь, гори он синим огнем! Такой ужас… Я больше не могу этого выносить…
Сорвавшись в плач, Ирина долго не могла успокоиться. Рыдала в трубку, не слушала того, что ей говорил Савелий, постоянно повторяла слова «ужас» и «не могу». В конце концов Савелий понял, что по телефону ничего не добьется, и сказал:
— Я через час буду у тебя! Продержись это время, пожалуйста.
— Да со мной… все… нормально… — перемежая слова всхлипами, ответила Ирина. — Только… на этот склад… проклятый… я больше… не пойду… ни за что…
— Не ходи, — согласился Савелий. — Никто тебя туда не гонит. Можешь выписать на мое имя у нотариуса доверенность, и я подам твое заявление об уходе и заберу трудовую книжку. Думаю, что и больничный брать не придется, Высоцкий отпустит тебя сразу, без отработки. Он же не дурак, понимает, почему весь сыр-бор!
— Больничный мне нужен для поправки здоровья! — возразила Ирина.
Она уже не всхлипывала, только голос дрожал.
— Ты заболела?
— И ты еще спрашиваешь? — удивилась Ирина. — У меня нервы ни к черту…
— Ну так давай, делай их еще хуже, — предложил Савелий. — Бери больничный, садись дома в четырех стенах, постоянно думай о плохом, накручивай себя, жалей и скоро точно станешь законченной психопаткой.
— И это говоришь ты? Врач? Дал бы совет какой…
— Я дал тебе больше, чем совет. — С учетом того, что Ирина его не видела, Савелий позволил себе улыбнуться. — Я провел тебе краткий сеанс психотерапии и сейчас выезжаю для проведения более длительного. Потом мы отправимся на экскурсию по букинистическим магазинам, а когда нам надоест — пойдем в кино. Выберем самый веселый фильм… Или, может, ты предпочитаешь ужастики? По принципу «клин клином вышибают»?
— Я предпочитаю фильмы, в которых сначала все идет хорошо, а в конце становится еще лучше. — Голос Ирины перестал дрожать.
— Такие фильмы смотреть неинтересно, в них нет интриги.
— Зато приятно. — Савелию почему-то показалось, что Ирина сейчас улыбается. — Ты не торопись, приезжай к часу, как и договаривались. Я уже в порядке, почти успокоилась… вот кому сейчас нужна медицинская помощь, так это Галине Даниловне. Она мне позвонила рассказать о том, что случилось, а у самой давление двести и зубы об трубку стучат. Как же все-таки страшно…
— Думай о хорошем! — посоветовал Савелий. — До встречи.
Банальный, в сущности, совет, но другого в подобной ситуации и не дашь. Что еще можно сказать?
«Если бы я был волшебником, то дал бы каждому человеку возможность перезапуска своей жизни с начала или с какого-то момента, — подумал Савелий, выезжая со двора. — Один-единственный раз. Больше — нельзя, тогда никто не станет серьезно относиться к жизни. Но один раз нужен…»
Сам он, возможно, тоже с какого-нибудь момента перезапустил бы свою жизнь. Эх, если бы было можно… Но плохие парни в фильмах так любят говорить своими хриплыми голосами: «Это жизнь, детка! Рестарта не будет!» Потом обычно стреляют, в себя или в кого-то другого.
Кстати о фильмах. Савелий вдруг подумал, что по канонам Голливуда серийным убийцей просто обязана оказаться Ирина. И по правилу Агаты Кристи тоже. Виновен тот, кого совсем не подозреваешь, кого никак нельзя заподозрить. Старушке Агате однажды удалось обвести Савелия вокруг пальца. Читая «Убийство Роджера Экройда», он так и не заподозрил рассказчика, доктора Джеймса Шеппарда, от лица которого велось произведение. Шеппарда просто невозможно было заподозрить, как нельзя было заподозрить доктора Ватсона. Однако же авторская фантазия пошла дальше устоявшихся клише и негласных табу. Потом, конечно, Савелий перечитал повесть и даже нашел несколько намеков-подсказок, но это было потом. Задним умом все мы крепки, ой как крепки.