– Он еще в Тибидохсе такой был. Шепнет что-нибудь, а дальше как в дурацкой сказочке: «Пап, я нечаянно поломал твой танк!» – хмыкнул Ягун.
– Да, Клоппик – уникум. Помнишь профессора Клоппа с его крысиными жилетками? И вдруг бац – младенец! Хотя я бы, наверное, тоже так согласился. Состариться, чтобы начать жизнь заново.
– Угу. Только не очень-то он рад был поначалу. Знания-то пришлось заново получать. И по ушам тоже… Хм… Про кого еще не спросил… Зализина как? – нахально подмигивая, полюбопытствовал Ягун.
Ванька побагровел и сгреб Ягуна за ворот.
– Все-все-все! Сорри за оффтоп! Вопросов больше не имею! Твой нездоровый энтузиазм свидетельствует, что Зализина в добром здравии! – примирительно заявил играющий комментатор.
Ванька отпустил его ворот и задумался.
– Ты давно Таньку-то не видел? – проницательно спросил Ягун.
– Вчера видел… позавчера… сегодня… Каждый день.
– Странно. А она говорила, что не видела тебя уже давно.
– Я смотрю на нее во время тренировок, издали… Не думаю, что там, в небе, у нее есть время вглядываться в крошечные фигурки на трибунах.
Ягун, прищурившись, посмотрел на него:
– Хм… Такие, значит, дела? И ты согласен быть крошечной фигуркой на трибуне?
– Нет. Но я не согласен стоять в очереди и ждать, пока мне достанется очередная улыбка. Я думаю, она сама должна определиться, кто ей нужен: я, Пуппер, Крушискелетов. Кто?
– А может, ей просто нужно, чтобы ее оставили в покое и перестали на нее давить? – поинтересовался Ягун.
– Ты что, серьезно?
– Угу. Но оставить в покое не означает перестать видеться и издали наблюдать в бинокль, как она садится на пылебас… тьфу ты… ну ты понял, о чем я. Подходи к ней почаще, помогай ей, она жутко устает. Не позволяй Пинайкошкину перехватывать инициативу. Но и не заставляй Таньку прямо сейчас что-то решать: или я, или накройся все медным тазом. На уставшего человека не взваливают ящик с гирями.
– Значит, мне не стоит избегать Тани?
– Ни в коем случае. Женщины как кошки. Долго оставаться без хозяина они не могут. Но и с хозяином долго не могут. Вечно у них всякие метания. Так что лучше быть рядом. Спокойно, уверенно, не дергаться, не обижаться, не пугать, не вставать в позу, жить своей жизнью. И все будет тип-топ, – обнадежил его Ягун.
– А обиды? Нельзя находиться рядом с человеком, который то и дело делает тебе больно.
– Тут с обидами такая штука получается… Ей больно – она обижает тебя. Тебе больно – ты обижаешь ее. Ей еще больнее – она снова обижает тебя. Кто-то должен первым остановиться, принять удар и не ответить, или – тупик. А кто прав – кто виноват, в данной ситуации не имеет значения. Это проблемы не решает… Ну все, давай выбираться отсюда! Меня Лоткова ждет!
Ягун в последний раз печально посмотрел на пылесос в витрине и, сказав пылесосу: «Дружок, не скучай без папочки! Все равно тебя больше никто не оценит!», покинул магвазинчик. Ванька последовал за ним.
Оказавшись на улице, играющий задумчиво посмотрел на темнеющее вечернее небо. На землю ложился туман. Он выползал откуда-то клочьями, перекатываясь, как слежавшаяся вата.
– А все-таки у нас на Буяне лучше. Здесь все какое-то нереальное, точно игрушечное. И чисто, и прилично, и травка из земли торчит, все как у людей, а не то!.. И почему Шурасик решил тут остаться, вот уж чего не понимаю, того не понимаю? – сказал Ягун и со словами «Привет, старик!» стал заводить свой пылесос.
Ванька слышал, как, взлетая, Ягун ворчал и беседовал со своей мощной машиной.
– С хорошим пылесосом и поговорить приятно! – заметил Ванька.
Некоторое время он постоял в задумчивости, а затем тряхнул головой и решительно направился в сторону драконьих ангаров. Это был самый короткий путь к дому, где жила Таня.
* * *
К тренеру невидимок Айзеку Шмыглингу подбежала бледная немочь из деканата. Это было существо туманного пола и зыбких очертаний, придавленное непомерной административной работой.
Айзек был занят. Он распекал Кэрилин Курло за то, что она зыркнула куда не надо и отправила в нокаут капитана Глинта, который неудачно вякнул про ее прическу. Кэрилин стояла перед взбешенным тренером, притворялась, что ей совестно, и кусала губы, сдерживая смех. Вокруг пылали скамьи, спекался песок и рушились гостевые трибуны. Айзек отмахнулся было от немочи, но она была настойчива и прыгала вокруг, что-то бормоча. И Шмыглинг наконец услышал.
Таня, наблюдавшая за всем этим сверху, с удивлением обнаружила, что тренер всплеснул руками, закружился на месте, а затем кинулся душить бледную немочь. Нежить, ожидавшая, видно, такого поворота, с готовностью высунула язык и симулировала обморок.
Таня набрала высоту. Теперь она кружила на контрабасе так высоко над полем, что и Шмыглинг, и прыгавшие вокруг него в панике ангарные джинны, и даже сама бледная немочь казались ей сверху не крупнее жуков. К ней на ревущем пылесосе подлетел Ягун. Это было очень кстати. Как все телепаты, Ягун был в курсе абсолютно всего, что его непосредственно не касалось, и ровно половины того, что его касалось.
– Чего они забегали? – спросила Таня.
– Откуда я знаю, дитя мое? – сказал Ягун, глядя на нее невинными глазами.
– ЯГУН!
– Да не знаю я!
– ЯГУ-УН, сглажу!
– Ну ладно, раз уж начались такие наезды! Немочь сказала тренеру, что матч со сборной мира перенесли. Он должен был состояться через шесть недель, а состоится через неделю! В деканате не понимают, как такое могло произойти. Скорее всего, самая добрая тетя надавила на Бессмертника Кощеева, тот надавил на остальных членов спорткомитета – и вот оно, единственно мудрое решение!
– Но зачем она это сдела?.. – с негодованием начала было Таня и осеклась.
На глаза ей попался пролетавший мимо Пуппер. Он был на новой, почти двухметровой метле, позволявшей развивать умопомрачительную скорость.
– Привет, Tatjana! – крикнул Гурий в седьмой раз за сегодняшний день.
Лицо Пуппера было счастливым до блаженности. Таня подумала, что Джейн Петушкофф, наблюдавшая за ними с гостевых трибун, с трудом сдерживается, чтобы не шарахнуть жениха боевой искрой.
Таня с некоторым напряжением улыбнулась Гурию и помахала рукой. Ей все стало понятно.