– Погоди, Гнаток, не до тебя!
Дурень, который и без того ничего не понимает, садится, опустив голову. Никому до него нет дела! Шаткий мир, который сложился в его голове и позволяет ладить с людьми, делать что-либо им нужное и получать за это пищу, рушится. Полный стол еды, а никто не берет за руку, не ведет к скамье, не усаживает. В чем он, Гнат, провинился?
Варюся ступает на территорию гулянки, кладет свой сверток на край стола и выходит на утрамбованную цепами токовину. Поводит плечами, и внезапно словно дрожь пробегает по ее телу. Легкий шелест мониста, трепет платья, цвет редкостных сапожек заставляют гулянку притихнуть. Варюся выставляет носок, подбоченивается и замирает.
Тут же раздаются требовательные крики: «Давай, музы́ка, танцювальное!» Троистая музы́ка успела выпить и закусить, и снова готова к тяжелой работе.
– Ну, давай «полещанку» для начала! – кричит и делает музы́ке знак Варя.
И музы́ка дает… Варюся, чуть приподняв свое легкое, льнущее к телу платьице, нахально открыв коленки, начинает вначале как бы раскачку, без «отбоя», переступая с носка на пятку, пристукивая, притоптывая, показывая все фигуры и шаги «полещанки». И вот уже «выхилясником» с прискоком прошлась, и с «подбивочкой», и «веревочку» с ее сложнейшими заступами, пятясь, протянула, и «голубцы с притопом» отстучала… и, постепенно взвинчивая лихую, диковатую пляску, перешла на нечто свое, незаемное.
Она проходит кругом, подлетая к расступившимся и замершим танцорам, почти сталкиваясь с ними и затем небрежно отворачиваясь, уносясь к центру токовища и вновь возвращаясь к краю, сапожки ее пристукивают, взлетают оба разом, вбок, тарабаня каблуками, опустившись, проворачиваются, словно сами по себе, и легко и стремительно несут гибкое Варино тело, которое танцует по собственной воле, то откидывается назад, то отклоняется вбок, так что кажется, вот-вот не удержат плечи эту, на гибкой шее, головку с веером волос, но каждый раз грудь, стан, бедра, руки догоняют убегающие сапожки, подчиняют их, и все движения сливаются в одно целое, вихревое, горячее, притягивающее…
Показав себя, выйдя из беспамятства танца, Варюся, не замедляя движений, зазывает себе пару движениями рук. Да кто ж осмелится выйти на этот поединок, так, чтобы не показаться рядом с ней смешным и неуклюжим?
– Ой, Варюська, ой, дивко! – вздыхает сутулый, с бухгалтерской тетрадкой под мышкой Яцко, которого, смеясь и подразнивая, зазывает красотка. – Тебе бы, цее, до Москвы, в оперу чи в балет…
Сверток, принесенный Варей, оставшийся на краю стола, от общего сотрясения сдвинулся к самой кромке.
Гнат, скудным своим умишком, решает, что, если не зовут за стол, то надо искать еду под столом.
Подбирая кусок огурца, Гнат замечает, что не он один такой догадливый. Васька, оказавшись у ног Климаря, в спешке рвет зубами кусок колбасы, а другой рукой подзывает к себе дурня. Гнат ползет, стараясь не задевать ног. Хотя никто и не заметил бы: все засмотрелись на танец Вари.
На току происходят перемены. Бойкая Малашка выскакивает к центру, но Варюся отметает ее, не желая себе кавалера в юбке. Она примечает Валерика, и тот, двигая руками, раскачиваясь, приближается к ней. Первыми шажочками и притопами, взмахами клешей он показывает, что будет танцевать веселое «яблочко», и Варя принимает вызов. Кто ж не знает матросского танца?
Гнат и Васька устраиваются под столом поудобнее. Пацан, запуская пальцы за край стола, наугад, уже набрал немало съестного: рубаха оттопыривается. Он показывает дурню палец как символ товара, держа в другой руке шматок сала. Гнат достает из кармана гвоздь. Васька отрицательно мотает головой. Гнат роется в запасах и достает боевой патрон с пулей, кончик которой окрашен зеленым. Трассирующая! Васька отвечает согласием, совершая обмен. Гнат находит новый патрон. Рука Васьки возникает на краю стола, хватает то, что нащупали пальцы – полуобглоданную кость.
Обмен продолжается. Рядом с ними постукивают, притоптывают чьи-то ноги. Это ничуть не мешает торговым операциям. Васька, впрочем, держит ухо востро: ловит слова и фразы.
– Не жалеет Варя подметки, – скрипит Яцко. – Такие сапожки только кривой Лайба в Малинце шил. – Он постукивает по бухгалтерской тетрадке. – Шестьсот довоенных карбованцев! Корову купить можно было!
– На шо ей корова? Корова есть! – приходит к глубокому выводу Попеленко.
Ястребок, нарушив приказ, покинул калитку, чтобы посмотреть на танец.
– Не в том вопрос, – продолжает Яцко. – Вопрос в разумном бюджете!
Сапожки Вари и ботиночки Валерика, полускрытые клешами, проносятся мимо, заставив Попеленко отдернуть свои кирзачи.
Валерик, словно забыв о Варюсе, ходящей кру́гом в невероятном дробном «коле», старательно показывает «яблочко», то хватаясь за затылок рукой, то приседая и выбрасывая ноги. И хотя ему приходится то и дело упираться в землю рукой, герою Измаила все сходит с рук, каждое движение Валерика встречают хлопаньем и криками. Тем временем Яцко заметил, что Климарь мощным своим телом отодвинул сидящих обок и высвободил местечко рядом. Худосочный бухгалтер тут же протиснулся туда и уселся возле забойщика.
– Имею важный общественный вопрос… вот вы как специалист по мясному поголовью… имеет нам смысл завести свиноферму?
Климарь следит за Варюсей. Красотка вдруг оставляет морячка, кидается к столу и подхватывает готовый свалиться сверток. Валерик следует за ней.
– Устала я, черноморец, дай передохнуть.
– Ты сначала речь скажи, – говорит Климарь бухгалтеру. – Поставь вопрос ребром!
– Щас! – встает, откашливаясь, Яцко.
– Туда, туда! Перед народом! Токо не скрипи, как немазаное колесо, говори, как оратель!
Климарь, взяв соседа за бока, выталкивает его на ток. Появление среди танцующих бухгалтера с тетрадкой вызывает аплодисменты, которые Яцко принимает за чистую монету и раскланивается. Раскрасневшаяся Варюся, не меняя игривого выражения лица, усаживается на место бухгалтера. Заводит, улыбаясь, как бы шуточный разговор. Васька, устроившийся у ног забойщика, выставляет, как слуховой раструб, свое, помеченное коростой, ухо.
– Гончара приведешь. Если знов будет петлять, Тоську доставишь. Держи!
Варя кладет сверток рядом с Климарем. Он ощупывает предмет, завернутый в холст и перевязанный. Никто не обращает на них внимания, а гомон, музыка, песни заглушают слова. Издали – обычная застольная беседа. Забойщик спрашивает:
– Лейтенантик мешает. Как с ним?
– Про лейтенанта не сказано.
– Ой, Варька, не играй в две дуды.
– Шо передали, то говорю. А дальше твое дело.
– Добре, разберусь.
– И разбирайся… А я гулять пришла. – И Варя выбирается из тесноты застолья.