Молоденький, еще не привыкший к бессмысленной гульбе офицер тем временем разлил вино, поднял рюмку и сам за нею как бы приподнялся на носки:

– За что будем пить, господа?

– Хватит тостов, – скривился Волин. Выпив, сказал: – Тосты, речи… Мы здесь, в России, привыкли много болтать. Болтать, а не делать… Вы только начинаете службу в контрразведке, и вам полезно это знать. Там, в окопах, вы жили войной… Только войной. А здесь мы давно живем будущим. Да, господа! Ибо после того как мы войдем в первопрестольную, будет очень много работы. Коренная перестройка России! Во главе государства – диктатор с неограниченной властью. А мужичье, разбойников с кольями, – в лагеря, на поселение… в лагеря, на поселение…

Кольцов и Наташа неторопливо прошли вдоль окон ресторана. Было тихо. Тревожную тишину нарушали лишь торопливые шаги жмущихся к стенам домов редких прохожих да цокот копыт лихих извозчичьих пролеток, на которых развозили домой мертвецки пьяных офицеров.

В этом тревожно-торопливом ритме зазвучал диссонансом медленный стук Наташиных каблучков. Теперь Наташа одна, без Кольцова, шла по темной улице. Завернула к «Буффу». Постояла немного и снова пошла. Не дойдя до ярко освещенного подъезда ресторана, повернулась и скучающей походкой пошла обратно. Несколько раз она неторопливо проделала этот путь. Туда и обратно.

Из темноты выплыл какой-то пьяный толстяк. Поравнявшись с Наташей, замедлил шаг, доверительно ей сообщил:

– А мне тоже одиноко.

Наташа не ответила. Она повернулась, снова пошла в сторону «Буффа».

– Плачу золотыми, – без надежды бросил он ей вслед, подождал немного и так же бесшумно растворился в темноте. Из «Буффа» вывалила подвыпившая компания.

– Извозчик! – закричал один. Но извозчика не было.

– Пошли пешком, здесь близко. И они скользнули в темноту…

Вскоре они преградили дорогу Наташе, которая одиноко брела по улице.

– Я вас люблю! – встав на колено, патетически воскликнул один из компании. – Я не могу без вас жить!..

Остальные тесно окружили их, пьяно ожидая продолжения забавного эпизода.

Но случилось непредвиденное: кто-то ворвался в гущу компании.

– Вы!.. Приставать к женщине!..

Глухо прозвучал удар, и один из пьяных покатился по брусчатке. Другой, тот, что стоял на коленях, кулаком подсек напавшего на компанию человека. Завязалась потасовка. В темноте слышались глухие удары, стоны и ругань.

Наташа торопливо вбежала в ярко освещенный подъезд «Буффа». Бросилась к группе офицеров, встревоженным голосом сказала:

– Господа… здесь, рядом, напали на офицера!..

Несколько человек тотчас бросились в темноту.

Захлебнулась и смолкла музыка. Лавиной повалили из ресторана офицеры. И гражданские в черных фраках. И любопытные дамы…

– Где?

– Что случилось?

– Кого убили?..

Сквозь встревоженно гудящую толпу протиснулся ротмистр Волин.

В световой овал ресторанного подъезда в сопровождении офицеров вошел Кольцов. Мундир его в нескольких местах был разорван. Лицо в кровоподтеках и ссадинах.

– Что произошло, Павел Андреевич? – бросился к нему Волин.

– Ничего особенного, ротмистр! Просто какие-то скоты были невежливы с моей дамой!..

Волин пригласил Кольцова и Наташу в зал, усадил их за свой стол. Молоденькие контрразведчики стоя ждали, когда Волин представит их адъютанту командующего. Они знали его по штабу и были наслышаны о его отчаянной храбрости.

– Вот чего я не понимаю, – пьяно сказал Волин. – Чего я не понимаю, это почему Павел Андреевич не у нас в контрразведке. Разливайте!.. Даме закажите шампанского!..

– Я угощаю, – сказал Кольцов. – В благодарность за боевую помощь.

Молоденькие офицеры стали услужливо разливать коньяк, послали официанта за шампанским.

– Я видел капитана в деле! – продолжал Волин. – В настоящем боевом деле, господа! Он не говорил, он действовал…

Возле Волина вырос официант и, склонившись к самому его уху, что-то прошептал, указывая глазами на дверь.

– Но я занят!.. Я принимаю друзей!.. Так и скажите: он принимает друзей и к телефону идти не пожелал! Официант снова что-то шепнул.

– Кто?

Ротмистр быстро вскочил и, пошатываясь, пошел между столиками к выходу. Отсутствовал он не больше минуты, но обратно возвращался совершенно трезвым. Лицо встревожено. Он подошел к столу:

– Господа! К сожалению, я должен вас покинуть!

– Что-нибудь случилось? – спросил Кольцов. Волин склонился к уху Кольцова, тихо прошептал:

– Убит капитан Осипов.

* * *

Отцветали в палисаднике Оксаниного дома подсолнухи, осыпались их сморщенные желтые лепестки. Лишь грустные мальвы не сдавались подступающей осени – ярко горели среди пожухлой зелени.

В один из таких августовских дней отыскал Оксану единственный свидетель смерти Павла – бывший ангеловский ездовой Никита. Пришел он в город не хоронясь, потому что отвоевался и отъездился на конях до конца дней своих – руку и ногу потерял он в той схватке с белогвардейскими офицерами. Приковылял и рассказал Оксане все как было.

Не плакала Оксана, не голосила. Молча выслушала его и закаменела. Просидела так на лавке в кухне до рассвета. Резкие скорбные морщины пролегли на ее лице в ту ночь. А утром поспешно оделась во все лучшее, что было, сошла с крыльца.

Пустырями вышла она на многолюдную улицу, гремящую мажарами и тачанками. Через весь город прошла с торопящейся на базар толпой. На площади Богдана Хмельницкого отыскала здание Ч К.

– Здравствуйте, – поклонилась она часовому. – Мне до вашего самого главного.

Часовой внимательно оглядел Оксану, отметил мертвенную бледность ее лица и лихорадочно блестящие глаза.

– По какому делу?

– Важное дело, – сказала Оксана, подумала и добавила: – Чека касаемо!

Часовой подошел к большому телефону в деревянном корпусе, покрутил рукоятку.

– Барышня! Дай мне товарища Фролова!..

Через минуту он вернулся к Оксане, посторонился, пропуская ее в здание…

Глава двадцатая

Уже с раннего утра Микки, сидя в приемной, с восторгом и любопытством допрашивал кого-то по телефону:

– А капитан что?.. Ну-ну!.. Что ты говоришь!.. – Микки весь светился, оттого что одним из первых в городе оказался посвященным в такую новость. Он опустил трубку и доверительно, лучась довольством, сказал сидящим в приемной офицерам: – Господа, я сообщу вам сейчас нечто потрясающее. Представьте себе, адъютант его превосходительства подрался вчера из-за своей пассии с какими-то цивильными…