Автомобиль развернулся и, обдав остающихся на дороге Кольцова, Колодуба и Бушкина синей гарью, резво побежал к Аскании-Нове.
А Кольцов и Бушкин вслед за Колодубом спустились в небольшой распадок [21] , где их ожидали две пулеметные тачанки.
* * *
Отдохнувшие кони резво бежали, тачанки мягко покачивалась на раскисшей за день дороге. Вокруг было по-зимнему неуютно, пустынно.
Кольцов какое-то время сидел, опираясь на холодную станину пулемета. Заметив это, сидевший впереди, рядом с ездовым, Бушкин сгреб в охапку сено, выстланное на дне тачанки, и заботливо притрусил им станину.
Кольцов благодарно ему кивнул.
Солнце клонилось к закату.
«Каким длинным оказался день, — в полудреме подумал Кольцов. — Каховка, дорога, танк, разоренная Черная Долина и почти нетронутая войной Аскания-Нова… Колдун, налет бандитов и неожиданное спасение… И все это за один короткий зимний день! А он еще не кончился, и кто знает, что еще приготовила ему на этот день судьба?»
Колодуб тоже тихо подремывал. Обогнали тачанку со связанным Савелием Яценко. Он сидел, низко опустив голову. О чем он думал? Может быть, тоже о догорающем дне, который круто развернул его жизнь и, кажется, собирался поставить в ней точку.
Когда они поравнялись с Яценко, он не посмотрел в их сторону, даже не шевельнул головой.
Затем они стороной объехали идущих по грязной дороге пленных бандитов. Молодые, крепкие парни, они бодро шагали по дороге, заранее зная, чем кончится их день. Пожурят, распишут по сотням, и отправят спать куда-то на сеновал. Что будет завтра, они не знали, да и не особенно стремились узнать. Были уверены, что о них подумает их новый командир, и завтрашний день не будет отличаться от последующих. Они были нужны войне.
Кольцов поворочался, поудобнее устраиваясь в тачанке.
— Я думал, ты спишь, — сказал Колодуб.
— Думаю…
— Полезное занятие, — хмыкнул Колодуб.
— Все понимаю, а этого никак понять не могу, — сказал вдруг Кольцов. — Какая гадалка подсказала тебе выехать сюда меня встречать? В самом деле, как ты до этого додумался?
— Ничого хитрого, — сдвинул плечами Колодуб и указал назад. — На том перекрестке вы должны были повернуть на Владимировку.
— Ну, правильно.
— А мы остановились в Громовке.
— В какой еще Громовке? — удивился Кольцов. — Вы же в штаб фронта сообщили, что стоите во Владимировке.
— То батькови хитрости. Он завсегда ночует не там, где все думают, — пояснил Колодуб. — Если говорит, шо будет в Гуляйполе, сам ночует в плавнях, на Вовчей речке. Ты бы знал, як на батька охотятся! И белые, и красные, и всякие разные. И, заметь, уже не первый год. А ему хоть бы шо — ни разу неожиданно не застукалы.
— Ну и как бы я вас нашел? — слегка возмутился Кольцов. — Прямо, игры в прятки.
— Ты нас не найшов бы — мы б найшлы, — спокойно сказал Колодуб. — Мы во Владимировке втори сутки связника держим. А тут, в аккурат, ваш товаришок на Владимировку выйшов. Сообщив, шо вы выехалы. Каретников и послав, шоб я встренув. Шоб не блукалы по степам. И так, на всякий случай. Знав, шо где-то тут Савка Яценко села потрошит.
— Но я-то ему зачем? — спросил Кольцов. — Какая с меня бандиту пожива?
— Вопрос в точку. Я и сам сегодня об этом подумал, — сказал Колодуб. — Савелий — мужик хозяйственный, не стал бы без выгоды за вами гоняться. Может, откуда-то узнав, шо вы персона важна? Может, хто попросыв об одолжении, у кого до вас интерес есть?
Солнце стало быстро клониться к горизонту. Где-то совсем недалеко тяжело плескался соленый Сиваш, и от него потянуло колючим ветерком. Под копытами стал слегка похрустывать молодой ледок.
Колодуб долго молчал, задумчиво глядя на дорогу, а потом снова обернулся к Кольцову:
— Я Каретникову подскажу. Интересный вопрос. Нехай он у Савки все повыспросит. Каретников умеет так выспрашивать, шо ему, як попу на исповеди — все открывают.
Громовка в одночасье ожила. Со времени основания это унылое волостное татарское село не видело столько людей.
Ещё дня два назад на взмыленных конях сюда влетели несколько всадников-квартирьеров и стали торопливо прочесывать улицы, выбирая дома для размещения штаба махновской Повстанческой армии, госпиталя и других армейских служб.
К вечеру с мелитопольского тракта сюда, в Громовку, завернула почти вся махновская армия. Осторожный и недоверчивый Нестор Махно больше тысячи бойцов оставил при себе, в Гуляйполе. На всякий случай. Около четырех тысяч во главе с Семеном Каретниковым запрудили громовские улицы. И почти до самого утра махновцы, тесня хозяев, размещались в домах и других строениях. Жилья на всех не хватало, и устраивались в клунях [22] , сараях, хлевах и конюшнях.
Скрипели тачанки, ржали лошади. Горластые махновцы ссорились и едва ли не дрались друг с другом из-за какого-нибудь курятника или бани. Лишь к утру на какой-то час-полтора все в изнеможении затихли.
Начальник связи Михаил Дерменжи поднял на крыше хаты, занятой под штаб, высокую деревянную мачту. И еле-еле стоявший на ногах от недосыпания исполнявший обязанности командира Повстанческой армией Семен Каретников, прежде всего, связался с Гуляйполем и доложил Махно о том, что, захватив Мелитополь и Акимовку, армия разместилась возле самого Сиваша, и до Крыма отсюда рукой подать.
— Постарайся, Сёмочка! Крым нам як воздух нужен, — ответил Каретникову Махно.
Второе сообщение Каретников отправил в штаб Южного фронта. Придерживаясь извечной тактики Нестора Махно «не класть все яйца в одну корзину» и не быть ни с кем откровенным до конца, он сообщил Фрунзе, что Повстанческая армия разместилась во Владимировке. На самом же деле, туда он отправил всего лишь один полк и держал там несколько связников. Каретников тоже, как и Нестор Махно, не слишком доверял большевикам.
В Старобельске, во время переговоров с делегацией Красной армии о перемирии и совместных действиях, Махно был, но на совещании не присутствовал. Недели за две до совещания во время боя пуля раздробила ему ступню. Тяжелейшее ранение. Встал вопрос об ампутации ноги. Нестор обратился за помощью в Москву. Нарком здравоохранения Семашко прислал к нему лучших хирургов, они сделали почти невозможное: спасли ногу.
Но даже на койке, претерпевая мучительные боли, Нестор внимательно следил за ходом переговоров: ему ежедневно сразу же обо всем подробно докладывали. Он сам редактировал некоторые пункты соглашения и отстаивал каждую свою строку.