Проанализировав все, после продолжительной паузы, Папанин сказал:
— Поразительный факт. Опять — ничего. Никаких зацепок.
— Может, это не одна банда?
— Почерк ее. В Новом Крыму, под Феодосией, устроили полный разгром. На даче археолога Саватеева ломом продолбили стену, а опустошили только один примитивный сейф, унесли коллекцию античных монет. У князя Голицына в Новом Свете бронированный сейф ломом изуродовали. Через день повторили попытку и опять ушли ни с чем.
— Может, и до нас еще придут? — спросил Кожемякин.
— У них спроси, — сказал Папанин.
— И спрошу, — пообещал Кожемякин,— Поймаем, я про все у них спрошу
— Сперва поймай, — и Папанин продолжил: — И, заметьте, охотятся только за драгоценностями. Даже ценное, но габаритное, не берут. Как по-вашему, что это значит?
— Понятно: легче вывезти. И там, за границей, легче сбыть, — сказал Кольцов.
— И я так подумал, — согласился Папанин и устремил свой взгляд на Кольцова. — Вот вы, товарищ Кольцов. У вас опыт. Что бы вы предприняли в этом случае? Ну, в смысле, как вы думаете, на какой крючок их бы можно подловить?
— Не знаю, — чистосердечно сознался Кольцов. — В этих делах у меня опыта никакого.
— И все же? — допытывался Папанин.
— Думаю, надо охранять все брошенные господами особняки и постепенно вывезти из них все ценности. И мародерство прекратится. Во всяком случае, эта банда самоликвидируется или уйдет туда, где еще можно чем-то поживиться.
— Это понятно, — сказал Кожемякин. — А вот как именно ее выловить? Очень мне хочется ее наказать за такую наглость.
— Для этого надо знать, что это за банда, — продолжил размышлять Кольцов. — Где-то же они ночуют, едят, держат коней. Ездят по тем же дорогам, что и вы. Вероятно, вы даже встречаетесь с ними. Возможно, у них даже есть какие-то документы.
— А если ввести спецпропуска? — предложил Красильников.
— На это уйдет время. А его нет, — сказал Кольцов. — Они могут в любой день со всем награбленным покинуть Крым.
— Я полагаю, без хорошей добычи они не сбегут, — не согласился Папанин. — Каждую ночь выезжают на промысел. Часто — неудачно. Возвращаются туда снова и снова. Оставляли засады — не приходят. Словно их кто-то предупреждает.
— Вполне возможно, — сказал Кольцов,— Если это так, у них у первых появятся эти пропуска.
— Так что же все-таки делать? — спросил Папанин.
— Думать.
* * *
Ночью Кольцов тупо смотрел в потолок — не спалось. Несколько раз просыпался Красильников, ворчливо спрашивал:
— Чего не спишь?
— Ехать в Феодосию надо.
— Не торопись. Подмогни хлопцам. Все ж таки у тебя опыта поболее.
— Там дела.
— И это дело тоже тебя касаемо.
— Всех нас.
— Я и говорю: и тебя тоже.
Помолчали. Красильников поворочался, сказал:
— Ты спи.
— Не спится. Думаю.
— Барское занятие. Завтра будешь, как побитая собака.
Кольцов ничего не ответил. Продолжил изучать потолок. Красильников снова уснул. А Кольцов, полежав еще с полчаса, тихо встал, прошел по коридору, заглянул в комнату, где спали Папанин и Кожемякин. Разбудил Кожемякина. И когда тот вышел в коридор, Кольцов отвел его в дальний угол, спросил:
— Можешь связать меня с Харьковом?
— Вот так сразу? — удивился Кожемякин.
— Вот так сразу, — подтвердил Кольцов.
— Может, подождешь до утра? — с надеждой спросил Кожемякин. — Люди спят.
— Разбудим.
— Подожди, оденусь.
На станции они прошли на узел связи. Городок был в глубоком сне. Не брехали собаки. Лишь где-то на дальних путях, подчеркивая предрассветную тишину, время от времени сиротливо и одиноко покрикивала маневровая «кукушка».
Им долго никто не открывал. И лишь когда Кожемякин сердито назвал себя, прогремели засовы и на пороге встал заспанный дежурный.
— До утра ничего не ожидается, — опередив вопросы, доложил Кожемякину дежурный.
— Дорогу починили? — спросил Кожемякин.
— Вроде. Днем товарняк с Джанкоя пришел.
— А скажи, дружок, можешь меня с Харьковом связать?
— Так ночь же, — не понял дежурный.
— А мне ночью и нужно. Сумеешь?
— Постараюсь, — зевнул дежурный. — Только через Феодосию не получится. Попробую через нашу, путейскую.
— Ты не пробуй. Ты смоги, — нахмурился Кожемякин и мягким голосом добавил: — Очень нужно.
Дежурный присел к столу, уставленному серыми металлическими ящиками, защелкал тумблерами. И ящики стали оживать, загудели, засветились разноцветными огоньками.
Кожемякин и Кольцов присели на скамейку и с интересом молча наблюдали.
— Джанкой! Отзовись, Джанкой! Что, разбудил?… Да пришли твои товарняки, уже в Феодосии. Ты вот что: ты дай мне, пожалуйста, Александровск.
Даже на расстоянии они слышали доносящееся из трубки звучание эфира: писк, обрывки морзянки, искаженные расстоянием приглушенные голоса, требующие со второго кого-то переместить на четвертый путь, потому что… Но почему, они так и не услышали. Сквозь все эти шумы пробился грубый мужской голос:
— Кому там не спится? Ты, Джанкой?
— Владиславовка!
— Серафим?
— А то кто ж еще! — обрадовался владиславовский дежурный. — Слушай, Степан! Мне бы Павлоград!… Ничего, проснутся! У нас работа такая!… Павлоград? Спал, Коляня?… А нам не до сна! Удружи, дай мне Харьков!
Вскоре отозвался Харьков. На просьбу соединить с УкрЧК Харьков заупрямился. Какой-то полусонный железнодорожный чин стал доказывать, что по инструкции он не может занимать связь неслужебными разговорами и категорически запрещено включаться в городскую линию.
Кольцов понял, что сейчас все труды дежурного пойдут на смарку и протянул руку за трубкой:
— Дай-ка, я ему пару слов скажу! — И затем в трубку Кольцов сказал: — Харьков! Слушай меня внимательно! Делай, что тебе сказали!… Кто я? Запиши! Обеспечивал связь полномочному представителю ВЧК Кольцову. Там ответит дежурный. Попроси его срочно разыскать Манцева! И быстро! Доспишь потом!
Минут через пять отозвался Манцев.
— Василий Николавевич! Это Кольцов, звоню из Владиславовки! Большая просьба! Крайне важно! Пошлите сейчас же кого-то в Основу, там детская коммуна Заболотного. У него работает человек по фамилии Миронов. Так вот этот Миронов завтра должен быть здесь, у меня. Запишите: Миронов, Владиславовка… Потом все подробно расскажу. И главное! Этот Миронов должен выехать ко мне со всеми своими инструментами для починки и вскрытия сейфовых замков… Да, вы почти угадали: открываю мастерскую по починке замков. Нет-нет, не шучу… Какое — до утра! У меня время на часы идет, может, даже на минуты! Государственной важности дело!… Заранее спасибо!