Утром он осторожно вышел во двор, огляделся. Неподалеку, в узкой заводи, шумно билась и клокотала волна. Ветер дул с моря, и редкие волны с шумом выплескивались на берег и едва не докатывались до порога хаты.
Походив по подворью, Андрей насобирал охапку каких-то щепок, палок, корней — всего, чем можно было кормить огонь.
Осторожно обследуя местность, неподалеку от хаты он нашел кустарник шиповника. Исцарапав руки, нарвал ягод, высыпал их в казан и долго кипятил. Затем, зачерпнув кружкой, обжигаясь, стал пить. Постепенно, не в один день, к нему стала возвращаться уверенность, что черная полоса в его жизни кончилась. Он стал подумывать, как однажды он сходит на маяк и, возможно, смотритель пригреет его у себя. Он знал, что работы на маяке всегда хватает и помощник смотрителю не помешает. Ему бы до тепла где-то перебиться. К тому времени окончательно установится власть, и он попытается вернуться домой, к жене, детям. Весной отремонтирует свою фелюгу и, как и прежде, станет таскать на ней грузы в Херсон, а то и в Очаков.
Сидя у пылающей плиты, он верил в то, что ещё вернутся к нему хорошие времена.
Но случилось все совсем не так, как он представлял. В один из вечеров он еще издали услышал топот конских копыт. Всадники простучали по взгорку и затем спустились вниз, во двор. Привязав коней к старой акации, они подошли к двери, кто-то из них подергал ручку двери.
Андрей услышал:
— Замка нема, а не открывается.
— Сильнее дергай, может, набухли.
— Не! Видать, изнутри!
— А ну, погодь! — после чего раздался грохот в дверь. Стучали, похоже, прикладом винтовки.
— Эй, кто там! Открывай! А то хату запалим!
Спрятаться было некуда. И не выбраться отсюда, ни проскользнуть незамеченным: окно выходило во двор.
Андрей прошлепал босыми ногами к двери, откинул запор. Дверь тотчас распахнулась, и первое, что он увидел: ствол винтовки, направленный на него.
— Руки подыми! — раздался из вечерних сумерек строгий голос. — Будем знакомиться!
Андрей понял: с этими ночными гостями не поспоришь Кто они, неизвестно. Но надо подчиняться.
Зажгли фонарь, прежде всего осветили стоящего с поднятыми руками Андрея.
— Один здесь?
— Один.
— Опусти руки. Кто сам?
— Человек.
— Вижу, не корова. Чего здесь живешь? От кого ховаешься?
— Жду.
— Кого?
— Рыбаков. Отстал от бригады. Косяк пойдет, они вернуться.
Андрей присматривался к гостям, пытался вычислить, кто же они? Не сразу поймешь. Одеты вразнобой, двое — в полушубках, один — в пальто. Все с короткими кавалерийскими винтовками. Их начальник, Андрей определил это сразу, был в теплом кожаном бушлате, с кобурой на поясе. И национальность определишь не сразу: вроде русский, а лицо смуглое, глаза злые, монгольские, раскосые. Это был Жихарев. Вопросы он задавал строго и напористо:
— Брешешь. Косяки весной пойдут, а счас… От кого ховаешься?
— Сказали б, за кого вы: за тех чи за этих. Чтоб мне не брехать лишку.
— Мы — за тех.
— За красных? — попытался угадать Андрей.
— Нет.
— Значит, за белых.
— Опять не угадал. Белые — в Турции.
Четверо вели себя по-хозяйски: подвесили на крюке под потолком фонарь, уверенно уселись на лавки.
Андрей продолжал присматриваться к гостям.
Жихарев это заметил, коротко сказал:
— Запоминаешь? Не пригодится.
— Что я, в потолок смотреть должен? — вскипел Андрей. После того что с ним произошло, он все еще равнодушно относился к смерти. Однажды пережив ее, он еще не успел снова влюбиться в жизнь. Не за что пока ему было ее любить. — Стращаете? Винтовкой под носом машете. Не я к вам, вы ко мне пришли. Гости, называется.
Жихарев удивленно, и даже с некоторым восхищением посмотрел на разгневанного Андрея. Андрей не мог сдерживать обиду, потому что был голоден и оттого зол.
— А он мне нравится, — сказал Жихарев своим напарникам, затем обернулся к Андрею: — Ты не очень горячись. Мы тоже горячие. Поговорим спокойно.
— Не получится спокойно. Третьи сутки отвар из шиповника пью. Сперва бы накормили, а потом допрос сымали.
— С этого бы и начинал, — и Жихарев кивнул крепенькому мужичку с короткими ногами. — Развязывай «сидор»! Поесть, и правда, уже пора.
Тот вышел из хаты и тут же внес тяжелый холщовый мешок. Стал выкладывать на стол хлеб, сало, круг домашнего сыра, мясо, кровяную колбасу, несколько луковиц. Такого богатства Андрей уже давно, со времени боев в Северной Таврии, не видел.
Со дна мешка коротконогий извлек алюминиевые миски, ножи, ложки.
— Воду закипячу, — сказал Андрей. Он накинул на себя свою изорванную, измазанную глиной куртку и хотел выйти.
— Ты куда? — остановил его Жихарев.
— Воды принесу. Тут под бугорочком родник.
— Не суетись. Есть кому, — сердито сказал Жихарев. И к роднику опять же пошел коротконогий. Видимо, он в их команде исполнял роль завхоза. Вернулся он с закопченным чайником в руке, сказал Жихареву:
— Шхуна на подходе.
— В заводь поместится.
— Войдет. И по глубине должно получиться.
Ели неторопливо, обстоятельно. Андрей ел вместе со всеми.
— Ну, вот. Мы с тобой один хлеб ели, — сказал после ужина Жихарев. В хате было тепло, он снял с себя кожанку, из-под домотканой теплой сорочки выглянула тельняшка. — Теперь выкладывай, чего здесь обитаешь? Кого ждешь?
— Никого.
По поведению гостей, по каким-то незначительным репликам Андрей понял, что советскую власть гости тоже опасаются. Но и на белогвардейцев они тоже не похожи. Носятся верхом, по ночам. Судя по всему, они знали об этой рыбацкой хате. Возможно, она когда-то уже служила им убежищем. Скорее всего, это обыкновенные бандиты.
— Не ответ! — нахмурился Жихарев.
Андрей подумал: нет смысла ему с ними хитрить. Если они бандиты, не в их интересах сдать его советской власти. Если белогвардейцы, они тоже не будут искать встречи с красными. Но и он им не нужен. И они легко и просто, одним выстрелом, избавятся от него. Не лучше ли оказаться им нужным?
— Сказал же: прячусь.
— От кого?
— От красных. Они меня уже один раз расстреляли. Не понравилось. Не хочу повторения.
— Красивая версия. Чем докажешь?
— Могилой, где я, случайно не убитый, лежал среди мертвых товарищей. Там несколько сот убитых.
— Где это?
— Верстах в пяти отсюда, в Кривой балке. По ней почти до конца идти. Там все сами увидите. Мертвых они только слегка присыпают глиной.