Отступать было поздно. Первым выбежал на середину дороги тот, который выглядывал. Он присел на одно колено, попытавшись прикрыть движение остальных. Отто и вся группа тоже открыли огонь по наступавшим. Но вражеский танк даже не обратил на них внимания. Он продолжал надвигаться, рассылая перед собой веером пулеметную очередь.
Очередь наповал свалила стрелявшего с колена. Один из бегущих отчаянно прыгнул вперед и, перекатившись, скрылся за стеной углового дома. Лейтенанту не повезло. Пуля попала ему в плечо. Удар был такой силы, что его развернуло в воздухе и бросило на спину.
Взводный плашмя рухнул на спину, прямо в лужу, возле только что убитого солдата. Пулемет продолжал стрелять, так что пули вонзались в труп, не доставая Тильхейма. Тот так и лежал на спине. Лишь по беспомощным движениям его руки и ног можно было понять, что он еще жив.
— Отто, нас всех сейчас тут перебьют!.. — крикнул Краузе. — Пора убираться…
Для солдат гарнизона это прозвучало как команда. Они тут же заскочили в подворотню двора. Все-таки Краузе был гефрайтером, старшим по званию.
— Ну же, Хаген!.. — Краузе, уже побежав за ними, остановился. Отто медлил.
— Лейтенант… — только крикнул он и бросился к лежащему посреди улицы. Ему показалось, что несколько метров, отделявших его от Тильхейма, он преодолевал целую вечность. Пуля по касательной щелкнула в его каску, сорвав ее в грязь. Отто показалось, что его наотмашь ударили по затылку. Он еле удержался на ногах.
Закинув свой «маузер» за спину, он вцепился пальцами в плечо лейтенанта и в пуговицы его кителя и потащил по луже к спасительному углу дома. Лейтенант оказался очень тяжелым. Он стонал, не открывая глаз, и мотал головой, видимо от боли.
Отто жмурился от усилия. Он тянул изо всех сил. Вдруг тащить стало легче. Он увидел, как Краузе подхватил командира за китель со стороны раненого плеча.
Вдвоем они втащили Тильхейма за спасительное прикрытие стены. Они переглянулись.
— Надо перебинтовать… — произнес Отто, распарывая штык-ножом китель лейтенанта. Рана была серьезная. От резкой боли тот пришел в сознание.
— Держи его… Чтоб не брыкался… — инструктировал Хаген товарища, накладывая Тильхейму повязку из только что вырванного куска своей нательной рубахи.
— Откуда вы здесь? — только спросил Тильхейм, беспомощно озираясь на них.
— Неважно, герр лейтенант… — сухо ответил Хаген. — Важно, как нам отсюда выбраться. Вы можете идти?
— Попытаюсь. Голова кружится… — пробормотал Тильхейм.
— Ничего, потерпите, герр лейтенант… — сказал Хаген. — Краузе, бери его с левого бока, только аккуратно. Вот так… Теперь вперед — как можно быстрее…
Они кое-как дотащились до реки. На переправе творилось настоящее столпотворение. Повозки, запряженные лошадьми, перевозили на правый берег раненых. Возле одной из повозок Отто увидел унтер-офицера медицинской службы их роты, унтерфельдфебеля Дидерица. Фуражка съехала ему на затылок, надетое на переносицу пенсне еще больше увеличивало сквозящую в его взгляде растерянность.
— Герр унтерфельдфебель!.. Герр унтерфельдфебель!.. — закричал Хаген, размахивая рукой с винтовкой, чтобы привлечь внимание санитара. Наконец тот их заметил. Лейтенанта тут же погрузили на повозку, где штабелями были уложены другие покалеченные стрелки.
— Герр гауптман приказал занять оборону по окружности переправы… и сдерживать русских до последнего!.. — кричал Дидериц обоим в уши, стараясь пересилить грохот взрывов, поднимающихся столбами воды возле понтонной переправы. Русские обстреливали мост.
Хаген попытался выяснить, где находится командование ротой или хотя бы кто-то из отделения управления. Дидериц только махнул рукой и пожал плечами, вернувшись к телеге с ранеными.
— Будем держаться вместе… — кричал ему Краузе. Они побежали по улице, которая шла вдоль берега. Навстречу по ней бежали, шли и тащились раненые, просто испуганные солдаты.
— Куда вы?! Куда вы претесь?! — крикнул один из них. — Там только смерть.
В квартале от переправы к набережной выходила следующая улица. Оттуда доносился шум сильной перестрелки. Что ж, если там идет бой, значит, кто-то из стрелков еще обороняется. Значит, кто-то еще жив.
Прямо на них выскочил здоровенный детина. У него был такой вид, будто за ним гналось жуткое чудовище. Без каски и кепки, в разорванном кителе, с винтовкой в руках, на повороте он резко остановился и, развернувшись, выстрелил в то самое, бежавшее за ним по пятам.
— Бегите! Бегите!.. — завопил он, как безумный, и бросился к переправе. Тут же на перекресток выскочил русский танк Отто и Краузе успели отскочить к тротуару и в ужасе прижались к стене углового дома. Бронированный монстр обдал их облаком отработанных газов, вписываясь на повороте, как заправский гонщик. Развернувшись, танк рванул к переправе, на ходу поворачивая башню в сторону понтонного моста.
Первый же выстрел разметал самую середину понтона. Бревна и щепки, вместе с людьми и лошадьми, вспучились вместе с водой. Кроваво-красный пузырь лопнул, ухнув вниз, смывая с разорванной цепи плотов тех, кто пытался удержаться. Два гранатометчика выскочили танку наперерез с фаустпатронами в руках, но танковый пулемет тут же в упор расстрелял их.
Еще один выстрел прошел влет по переправе, круша и увеча все и всех. С другой стороны, оттуда, откуда прибежали Отто и Краузе с раненым лейтенантом, на переправу выскочил еще один «Т-34». Зажав с двух сторон отступающих, танки принялись давить их гусеницами, помогая себе огнем пулеметов. Течение развернуло части понтонных конструкций и понесло вниз по реке. В отчаянии солдаты гарнизона и стрелки бросались в воду, в надежде ухватиться за доски и обломки моста, плывущие по воде вместе с трупами.
— Нам нечего тут делать! — крикнул Отто и, не дожидаясь реакции Краузе, бросился прямо к берегу. Оказалось, что здесь берег обрывался почти трехметровым обрывом.
Отто обернулся, чтобы позвать Краузе, и увидел, как вниз по улице прямо на него бегут русские.
— Хенде хох! — крикнул один из них, вскидывая кверху свою винтовку.
Краузе словно остолбенел.
— Скорее, Краузе, скорее!.. — кричал Хаген. Прогремел выстрел, и что-то смертельно горячее опалило левую щеку Отто. Последнее, что он увидел, это медленно поднимавшиеся вверх руки гефрайтера Краузе. Он тоже нелепо взмахнул руками, но оттого, что потерял равновесие. Не удержавшись, он рухнул в воду.
Мутная вода оказалась на удивление прохладной. Но спина горела. Он шлепнулся плашмя почти с трехметровой высоты. Винтовка и сапоги неудержимо потянули Хагена вниз. Подошвы его каблуков коснулись илистого дна. Это словно послужило сигналом к действию.
Организм Хагена, словно не дожидаясь команды рассудка, принялся судорожно бороться за свою жизнь. Отто выпустил винтовку из рук, а ноги стали стаскивать друг с друга сапоги. Спазмы безвоздушия, будто железные пальцы, сжали его легкие. Но выплывать было нельзя. Русские могли быть там, на обрыве. Тогда Отто из последних сил оттолкнулся от дна в сторону середины реки. Он плыл под водой, а грудь разрывалась от отсутствия воздуха и будто подталкивала его горло: «Втяни… Втяни эту прохладную воду… И ты сразу успокоишься… Втяни…»