Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой! | Страница: 25

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Прозвучал он возле Коптюка. Обернувшись, тот увидел переменника Обрежу. Исполненным ненависти взглядом тот впился в надвигавшихся на него врагов. Боец сжимал винтовку с примкнутым штыком. Он не стрелял. Патроны скорее всего у него кончились. Ткань сделанной наспех перевязки вся была темно-красной от пропитавшей ее крови.

* * *

Григорий стоял возле стенки окопа с такой нетерпеливой решительностью, что старший лейтенант не стал его спрашивать, зачем он вернулся. Все было и так понятно из его слов, которые он без перерыва твердил, словно молитву, призванную укрепить его дух и направить его штык.

– За Колю Веточкина… За Колю Веточкина…

Эти слова эхом отдавались в сознании Федора, и он поневоле стал повторять их, сначала про себя, а потом зашептал иссохшими губами…

Глава 3 Бой у колхоза «Октябрьский»

I

Рана Артюхова была сквозная и вроде как по виду не опасная, но Тюха не мог стать на ногу. При первой и второй попытках он беспомощно бледнел, нога подкашивалась, и он каждый раз падал на землю, и упал бы, если бы не поддерживали его руки товарищей.

Опираясь на плечи, доковылял Артюхов до занятого танкистами рубежа. Там уже царила предбоевая суматоха. Прибыли еще два танка, и Лебедев представил Гвоздева как старшего группы командиру дозорной тройки старшему лейтенанту Панкратову.

Прямолинейный, с внимательным прищуром во взгляде, старший лейтенант оказался полной противоположностью суетливому и излишне эмоциональному Лебедеву. С Гвоздевым он объяснялся без ненужных эмоциональных добавок, по-военному функционально и в то же время по-человечески просто.

Узнав, что в относительной близости, на противоположном берегу реки, держит оборону штрафной батальон, Панкратов, не в пример своему подчиненному, обрадовался.

– Ага, теперь правый бок и спина, считай, прикрыты… – допустив скупую радость в словах, произнес он. – В дозорную заставу надо сообщить. А то немчура тут шныряет, где не след… Штрафбат, это ж, Лебедев, сила! Считай, элитные войска. Представь: одни офицеры!..

– Так это ж… Они ж бывшие… – растерянно лепетал в ответ Лебедев.

– Бывшие, говоришь? – как бы с недоверием отвечал Панкратов. – Ну и что, что бывшие. Вот ты, Лебедев, без году неделя как из училища и не знаешь того, что бывшими офицеры не бывают. Верно я говорю, товарищ Гвоздев?

– Так точно, товарищ старший лейтенант! – без особого энтузиазма подтвердил Демьян.

Хотя то, что говорил командир передовой танковой группы, ему было по душе.

– Так-то, Лебедев. В народе, знаешь, как говорят: от сумы да от тюрьмы… А на войне, брат, всяко может случиться… А государство, оно к людям по-человечески, даже на войне… Потому как это все ж народ, нельзя его почем зря бить, надо дать ему шанс. И дает! Верно, Гвоздев? То-то… И пусть он попал в штрафной… за пьянку, еще за что, за малодушие, за трусость. Родина дает офицеру шанс: нагрешил – искупай, смывай позор… И воюет он штрафником, а умирает все одно – офицером. Или искупает кровью и назад – под погоны. Вот как этот ваш, раненый… Как его, Гвоздев?

– Артюхов, товарищ старший лейтенант, – с готовностью отвечал Демьян. – Бывший летчик-истребитель…

– Вот, Лебедев, – поучительно указал Панкратов. – Это он был бывший… А сейчас получил он свою законную рану. Залатают его и обратно за штурвал. Бей фашиста проклятого. С погонами и с наградами, если успел до штрафбата получить. То-то…

Импровизированная агитация старшего лейтенанта, видимо, возымела быстрое действие на подчиненного. Лебедев стал вдруг чрезвычайно отзывчив и предупредителен. Дошло, видимо, что не только они, штрафники, но и он, доблестный лейтенант танковых войск, все под Богом ходят…

Когда понимание наладилось, и работа пошла быстрее, без лишней из-за ненужных эмоций пробуксовки.

II

Позиции для танков выбрали в прогалинах между сосен, так, чтобы со стороны поля не так бросалось в глаза. Сразу приступили к обустройству «карманов», которые должны были замаскировать «семидесятки». Предусматривали не только основную позицию, но одну, а лучше две запасных, куда машина могла отойти для маневра.

Старший лейтенант Панкратов продемонстрировал хорошую тактическую смекалку – итог нескольких боев, пережитых его экипажем вместе со всем танковым батальоном в самом начале немецкого наступления под Понырями. Оказалось, что и там штрафбат сражался совсем неподалеку от танкистов и теперь вот оказались на соседних позициях.

– В ближнем нам не выжить, – пояснял Панкратов почти на бегу, согласуя действия копавших. – Тут «пантеры» нас своими мощными 75-миллиметровками вмиг расколошматят.

Механик из экипажа лейтенанта Лебедева при словах Панкратова присутствовал. Потом, когда они вместе с Гвоздевым и Зарайским размечали саперными лопатками периметр «кармана» для «семидесятки», Мурлыкин по поводу услышанного высказался в свойственной ему манере беспросветной безнадеги.

– Вот командир говорит: в ближнем не выжить … Так нам здесь и в позиционном не выжить… Это «пантера», будь она неладна, от собственного страха драпанула. А если бы эсэсовец оказался не такой бздливый. Что тогда, пехота?..

Он, обращаясь к Гвоздеву и его товарищам, дипломатично называл их не штрафниками, а пехотинцами.

– А, Гвоздев? Ты ж из танкистов? Что скажешь? Это нам повезло, что немец не развернул свою пушку и не вдарил по нам. Так это дело времени. Щас они очухаются, выползут из колхоза на оперативный простор, и тогда нам тут крышка и настанет. Что ж мы со своими «сорокапятками» против них сделаем.

III

– Ну, ты это… панику не разводи… – единственное, что нашелся ответить Демьян.

В успехе отражения возможной немецкой контратаки он тоже здорово сомневался. Вот если бы подоспела вся танковая колонна, другое дело. А может быть, и из штрафбата придет подмога?

– Слышь, Демьян… – вступил в разговор Зарайский. – Мы когда с немецкими танками кашу заварили, так у нас за плечами и «семидесяток» с их 45-миллиметровками не было. Однако же и Фома умудрился вражеской «котяре» усы обшмалить, и эсэсовцам мы урок преподали… Главное, и нам раньше времени не бздеть…

Механик не унимался и гнул свою линию.

– Ага, видали мы таких смелых… Буревестник, блин… – с тоской выдохнул Мурлыкин. – Под Понырями командование дивизии вывело батальон на лобовую атаку. По сути, встречный бой. У нас там смельчаков было – о-го-го! За несколько минут шесть машин потеряли. Безвозвратно. Ваня Палевской сгорел, механик нашего замкомвзвода Павлова с ним вместе, естественно. Машину Андрюхи Неверова – в куски… И другие экипажи, как свечи, горели. Не поле, знаешь, а заупокойный подсвечник в церкви… Не дай Бог такое больше увидеть. Бежит по полю, точно факел… комбинезон, потом кожу огонь на глазах жрет. И крик, такой крик… Мне теперь каждую ночь снится, как Ваня Полевской кричит перед смертью. Так-то… Это пока только начали кумекать что да как, маневрировать, шарахаться в стороны… А покуда на избиение больше было похоже. Потом «сушки» вступили, дивизионная артиллерия. Как будто нельзя было сразу поддержать… Значит, нельзя было… Так что против «пантер» – только маневр. В лоб ее не пробьешь, надо бортом повернуть, а поди попробуй. «Семидесятка» юркая, подвижная. Оно понятно: двигайся, крутись, коли жить охота. Да только куда тут двигаться, между трех сосен…