Вторая выкатившаяся на поле «штука» не имела бортовых экранов по бокам и пулеметным огнем она свое движение не сопровождала. Да и пушка у нее была короче, чем у первой. Эта больше походила на ту, что была нарисована на чертежах капитана Терпилова.
В какой-то момент, приблизившись, она перекрыла сектор обстрела своей пулеметной точки. Ложкин оказался один на один с первой «штукой», тут же воспользовавшись этим. После выстрела, произведенного второй самоходкой, он успел проползти еще шагов двадцать. Когда медленно двигавшееся по прямой штурмовое орудие заслонило бойца от немецких автоматчиков и пулемета, он вдруг вскочил на ноги и, пробежав шагов двадцать, метнул бутылку с зажигательной смесью в стоящую справа машину.
Сделав замах, Ложкин как-то неловко, во весь рост, плюхнулся на землю. Бутылка не долетела до самоходки метра три, ударилась о грунт и, кувыркаясь и отскакивая, как мячик неправильной формы, подкатилась и замерла у самой ходовой части, возле центрального катка.
Прошла секунда, другая, а Ложкин лежал не двигаясь. Вторая самоходка накатывала все ближе, по ходу она пыталась маневрировать, изменяя ход движения в сторону лежащего «переменника». Гвоздев, сцепив зубы, оттолкнулся кулаками от земли и, согнувшись в три погибели, бросился в сторону товарища. Плотный рой звенящих в холодном воздухе пуль мигом окутал его. Пулеметная очередь заставила броситься его на землю шагов через десять. Преодолев на животе и локтях еще несколько метров, Демьян совершил еще один рывок. К Ложкину он подполз после четвертого рывка.
– Живой? – дернул он бойца за левую обмотку.
В ответ тот застонал. Ложкин попытался повернуться на голос, но только застонал еще больше.
– В руку… Гады-ы… Руку… – причитал он, беспомощно двигая левой рукой, точно граблями, расчесывая вперед-назад землю своими длинными пальцами.
Демьян заполз справа. Рваная рана зияла на правом предплечье развороченным мясом вперемешку с клочьями шинельного сукна. Гвоздев, лежа на правом боку попытался перевязать парнишке рану, но тот, как только Демьян взял его за рукав, вдруг заголосил не своим голосом, а потом захныкал, совсем как мальчишка.
– Ай, не надо… больно… – причитал Ложкин, еще сильнее рыхля землю левой рукой.
– Истечешь кровью и сдохнешь… – зло и с досадой прикрикнул на него Гвоздев, оглядываясь в сторону «самоходки».
Не снимая лямок, он развязал вещмешок на спине притихшего и скрипящего зубами Ложкина. Под парой портянок, серых от въевшейся грязи, белела чистая исподняя рубаха.
Демьян выхватил ее и резким движением разорвал на длинные полосы от горла к низу. Один лоскут, сложив в стопочку, затолкал, не обращая внимания на крики раненого, внутрь дыры отяжелевшей от бурой крови шинели, затем туго перевязал рану прямо поверх рукава, затянув материю накрепко узлом выше к плечу.
– Вот так… вот так… – приговаривая, словно успокаивая Ложкина, перевел дух Гвоздев, тут же снова хватаясь за винтовку.
Пулемет штурмового орудия продолжал выпускать очереди, по-прежнему прижимая штрафников к земле. Двигатель бронированного носорожьего чудища взревел, выбросив вверх клубы темного дыма.
– Бутылка… – хрипло, сквозь заунывный стон, выдохнул Ложкин.
Лицо его покрылось крупными, на зерна похожими каплями испарины.
– Бутылка… – часто дыша, прохрипел он. – Не вышло… Докинуть… Хорошо кидал… Не вышло…
– Ты это… ты тише… – успокаивал его Гвоздев. – Силенки побереги…
Вдруг шальная мысль осенила Демьяна. Он вскинулся и прижал щеку к березовому прикладу своей «мосинки». Подвинул на прицельной планке целик с пятисот метров в начало, на первый шаг. Движения бойца стали вдруг сосредоточенными, как будто он находился не посреди боя, а на учебном стрельбище. Так учили их преподаватели: правильная, без суеты, изготовка к стрельбе – залог меткого попадания в цель. А цель просматривалась достаточно хорошо. Земля тут была с еле заметным, но оказавшимся крайне важным, наклоном. «Самоходка» стояла как бы на возвышении по отношению к тому месту, где залегли Ложкин и Гвоздев. Бутылка стояла под углом, прислонившись к гусеничному траку «штуки». Как будто специально ее поставили, будто подзуживали: а ну-ка покажи меткость, попади в меня.
Нетерпеливым движением кисти Демьян передернул затвор, дослав патрон в патронник. Он четко видел стеклянное пятнышко бутылки в окружности мушки, но ему никак не удавалось совместить тусклый бутылочный отблеск в кружке с выемкой прицельной планки. Палец нажал на курок, выстрел бабахнул, вскинув ствол со штыком вверх и одновременно с силой толкнув Гвоздева всем ложем в плечо.
Бутылка так же торчала возле катка «штуки». Несмотря на свои микроскопические, по сравнению с громадиной самоходки, размеры, стекляшка не терялась на ее фоне, как бы демонстрируя, что она такая маленькая, едва заметная, несет в себе серьезную угрозу бронированному чудищу. Носорожья махина словно ощутила это, потому что ее моторы взревели еще надрывнее. Несколько раз «штука» надрывно дернулась, как бы примериваясь и собираясь с силами для того, чтобы сдвинуться с места.
Демьян не обратил внимания на боль в ключице от отдачи приклада. Его охватил какой-то незнакомый прежде азарт, сродни той силе, которая толкнула его ползти по полю, вопреки свисту вражеских пуль и стрельбе вражеских минометов. Гвоздев снова передернул затвор и припал щекой к прикладу, пытаясь выстроить в одну линию свой зрачок, целик, округлую мушку и стеклянный отблеск возле вражеской гусеницы.
Он напрочь забыл, что в этот момент являлся такой же стеклянной бутылкой для сотен невидимых ему, но жаждущих его смерти немцев. Протяжно-звонкий выстрел стрелой прошил непроницаемо-плотную массу, сплетенную из звукового бурелома рева и грохота.
Огненное облачко вспучилось в самом низу ходовой части, поднявшись округлым оранжево-красным шариком вдоль бортового экрана. В тот же момент самоходка тронулась вперед, и вспыхнувшее было пламя поглотили клубы черно-сизого дыма, исторгнутые взревевшими на первой передаче двигателями.
Так и не поняв толком, что произошло, попал он или нет, Демьян вдруг увидел, как прямо на него надвигается вторая «штука». Самоходку отделяло от него метров двести, не больше, и это расстояние стремительно сокращалось.
Долю секунды длилась растерянность, потом Гвоздев просунул правую руку и голову под ремень, закинув винтовку к вещевому мешку, и крикнул Ложкину в самое ухо, чтобы тот полз следом. Боец только простонал в ответ, он попытался что-то сказать, но из его потрескавшихся, черных от грязи губ прозвучало что-то нечленораздельное.
Гвоздев крикнул ему, чтобы он повернулся на здоровый левый бок и полз. Не дождавшись реакции, Демьян завернул Ложкина на бок и, отталкиваясь каблуками от кочек, потянув изо всех сил обеими руками за шинель, протащил того с полметра по земле. Не обращая внимания на крики и завывания, Гвоздев рывками, по нескольку десятков сантиметров, волок раненого, но не назад, а вправо, в сторону первой «штуки», которая уже находилась с ними на поле почти на одной линии.