Как отмечал с горькой ухмылкой ротный делопроизводитель капитан Чувашов, недостачи в свежей «штрафной крови» не чувствовалось. С того времени, как фронт пересек советскую границу и бои развернулись на вражеской территории, наплыв в штрафную роту действительно резко увеличился. Чувашов откровенничал, что такая картина наблюдается по всем подразделениям. Солдаты словно с цепи сорвались: кто начинал мстить за убитую родню, кому становилось невмоготу воевать и попросту «съезжала крыша», кто устраивал трофейные рейды, объясняя их стремлением восстановить материальные потери своей семьи.
Было среди вновь зачисленных и несколько таких, кто, по словам Чувашова, воевал «на 5-м Украинском фронте». Такое обозначение, в полном соответствии с традициями «черного» юмора армейского разговорного обихода, получили организованные банды мародеров, орудовавшие на недавно освобожденных территориях. Сколачивались они из разношерстной публики – в основном из заведомо «отставших» от своих частей или «не добравшихся» из госпиталей дезертиров. Попадались тут и «добровольные помощники вермахта» из бывших военнопленных, и полицаи, и участники зондеркоманд – тоже бывшие, и прочие типажи, ни под каким видом не желавшие участвовать в борьбе советского народа против фашистских оккупантов. Как правило, «бойцов 5-го Украинского фронта» ликвидировали на месте, но некоторым из них, не замаравшим себя с головы до ног, предоставлялся шанс искупить свою вину кровью в штрафном подразделении.
Командовать таким контингентом в бою Аникину становилось непросто, особенно когда поступал приказ «с колес» вести этот табор в разведку боем. В связи с этим на порядок возрастала ценность «стариков», кое-кто из которых умудрялся держаться во взводе еще с Львовско-Сандомирской операции.
Соответственно и потери в рядах бывалых отзывались болезненнее. Во время одной из контратак немцев, пытавшихся сомкнуть кольцо с союзными мадьярскими частями, осколком артиллерийского снаряда тяжело ранило Алханова, одного из опытнейших и бесстрашных бойцов аникинского взвода. Вытаскивая его из-под огня, легкое ранение получил Абайдуллин.
И теперь вот перед ними поставлена задача форсировать Тису, будь она неладна… После Дебрецена бойцы обескровленной роты Шибановского справедливо рассчитывали хотя бы на несколько суток передышки. А вместо этого – десятки километров стремительного марша на передний край, в расположение гвардейской танковой армии.
Даже на пополнение изрядно потрепанной роты передыху не дали. Взвод новобранцев догнал роту уже по пути. Распределяли новичков на ходу, и Аникин даже еще не успел толком запомнить всех своих в лицо и по фамилиям. После совещания у танкистов Андрей понял: теперь это придется делать на ходу. Ожидания его не подвели. Не успел он прибыть в расположение, как поступил приказ выдвигаться.
Атакующие силы не стали дожидаться окончания артиллерийской подготовки. Бойцы штрафной роты, заранее распределившись повзводно, взобрались на броню танков. Походную заставу составили из трех «тридцатьчетверок» – взвода лейтенанта Хижняка. Для десантного сопровождения передового взвода танкистов штабисты штрафной роты назначили бойцов из аникинского взвода.
Андрей попробовал было возразить.
– Товарищ майор, мои люди четырежды за неделю прорывали фашистскую оборону в походных заставах, – еле сдерживая гнев, пояснял Аникин. – У меня потери – четверть личного состава. Люди с ног валятся. Сорок километров на марше и два часа отдыха… Они у меня под гусеницы будут падать.
– Лейтенант!.. Кому сейчас легко?… – сухо осадил подчиненного командир роты. – Другие не в обозе собираются отъедаться. Следом пойдут остальные, в составе остальных сил передового отряда… Тут немчурой все километров на сто пятьдесят нашпиговано. Возможны удары с флангов. Так что остынь, лейтенант…
«Закипать» Аникин не собирался. Что тут было говорить? Против приказа не попрешь. Он ничего не ответил, стараясь ничем не выдавать свои эмоции. И майора понять можно. По крайней мере, попытаться это сделать. У ротного цель одна – выполнить боевую задачу.
Только одно дело – «возможные удары с флангов», а другое – наступать в авангарде передового отряда. Тут все удары фашистов – твои, причем самые ожесточенные. Тут уж наверняка придется пообщаться с осатаневшей немчурой по полной программе. Да и мадьяры своим старшим гитлеровским братьям в остервенелости ничем не уступают.
И еще одно, о чем майор не упомянул, но прекрасно помнил… Наступление в передовой заставе, по сути, являлось разведкой боем, а группы, состоявшие из штрафников, в разведку отправляли только с командиром из постоянного состава. Негласное распоряжение по этому поводу действовало с весны прошлого года, когда участились случаи невозвращения «временных бойцов» штрафных подразделений из разведывательных рейдов. Ушла, к примеру, группа штрафников в ночь за «языком» и – с концами. А потом думай-гадай, пали они смертью храбрых под внезапным огнем вражеских часовых или на минном поле, или попросту пошли к фашистам сдаваться с поднятыми руками. Ответственность за эти пропажи ложилась на плечи взводных, вот и стали их «пристегивать» в качестве командиров разведгрупп.
Когда майор назначал взвод Аникина в десантное сопровождение танкистов походной заставы, это само собой подразумевало, что Андрей должен был влезть на броню вместе со своими людьми.
Тут майор переменил тон на более мягкий.
– Сам понимаешь, Андрей, кроме твоих, в авангарде идти некому… – отечески напутствовал своего взводного майор Шибановский.
– С таким подходом, товарищ майор, в моем взводе скоро действительно в наступление идти будет некому… – без всякого эмоционального всплеска ответил Аникин. – По причине элементарного отсутствия личного состава.
– Ну-ну, Аникин… – отмахнулся Шибановский. – Сплюнь…
– Не имею возможности, товарищ майор… – ответил Андрей. – По причине отсутствия слюны. Пересохло, понимаете ли, в нутре…
– Ты вот что… Не умничай… – устало одернул его майор. – Бери своих, и бегом дуйте к танкистам. Взвод Хижняка. Запомнил? Поступаешь в его распоряжение.
– Так точно… – обрадованно ответил Андрей. Он хорошо знал старшего лейтенанта Хижняка. Только в сражении под Дебреценом его взвод уничтожил семнадцать вражеских машин, из них экипаж командира сжег десять. С таким командиром в дозор идти можно. «Башня» у него на плечах была и на поле боя «не клинила».
– И напомни Хижняку, что вам положены боеприпасы и провизия. Про гранаты кумулятивные напомни. Гринченко обещал обеспечить в полном объеме. Ясно?
– Так точно, товарищ майор…
– Вот и добре… Выполняйте, лейтенант Аникин!..
Ощущение, которое испытывал Андрей перед самым началом атаки, ни с чем сравнить было нельзя. Вот ты сидишь возле башни, вцепившись изо всех сил в холодную, мокрую десантную скобу, упираясь скользящими подошвами сапог в топливный бак. Только что ты накрепко привязал к скобе свой вещмешок, а потом привязался и сам, с помощью офицерской портупеи. Рядом с тобой твои подчиненные – боевые товарищи.