– Старый фокус некромагов! Обычно так посылают клеймо, но я как-то специально проверил: на поцелуи тоже срабатывает! – пояснил Бейбарсов.
Менедем: Хремет, неужели у тебя остается столько досуга от твоих собственных дел, что ты вмешиваешься в чужие, которые нисколько тебя не касаются?
Хремет: Я человек, ничто человеческое мне не чуждо. (Homo sum, humani nihil a me alienum puto.)
Теренций. «Сам себя наказывающий»
Всю ночь Ваньку мучили кошмары. Он так метался и так скрипел кроватью, что Ягун, в комнате которого Ванька ночевал, раз десять успел пожалеть, что не положил гостя на более удобном и менее скрипучем диване, а лег на нем сам.
«Говорила мне бабуся: Ягун не будь эгоистом! Как в воду смотрела!» – думал играющий комментатор.
Под утро Ваньке привиделось, что перед ним стоит Бейбарсов и медленно поднимает бамбуковую трость. Опережая его, Ванька метнул удвоенный Искрис фронтис. Раскалившийся перстень едва не спалил ему палец. Голова Бейбарсова раскололась, как гнилой орех. Некромаг упал. Его ногти царапали землю. Даже и мертвый, он пытался подползти к Ваньке, но еще одна искра заставила его тело замереть и рассыпаться в прах.
Ванька испытал дикую боль. Такую боль, будто, изжарив Бейбарсова, он изжарил себя.
– НЕ-Е-ЕТ! – закричал Ванька.
Зеленая искра, сорвавшаяся с его перстня, прожгла в матрасе дыру. Запахло жжеными перьями.
«Все-таки хорошо, что не на новом диване!» – подумал Ягун. Он подошел к Ваньке и, опасливо косясь на перстень, стал его трясти.
– Ау! Доброе утро, родина! Теперь ты в курсе, почему психи в лечебницах спят без колец? – повторял он.
Ванька рывком сел и уставился на Ягуна мутным, неузнающим взглядом. Затем вскинул кольцо и взял на прицел лоб Ягуна. Потом опомнился, опустил перстень и уставился себе под ноги.
– Вижу, что в курсе… Что тебе снилось? – спросил Ягун.
– Так, ерунда всякая, – уклончиво ответил Ванька.
– И ерунду звали «Глеб»? – уточнил Ягун.
– Откуда ты знаешь? Подзеркалил?
– Не-а. Зомбиков зеркалить нельзя, а то сам чокнешься. Ты раз десять обратился к нему по имени.
Ванька поднял голову.
– В самом деле? Я этого не запомнил.
– Я-то слышал. Ты с ним долго разговаривал во сне, довольно спокойно. Вы что-то обсуждали. Я не понял тему, уж очень невнятно ты говорил… А часов с пяти тебя заколбасило.
– Я его убил, – сказал Ванька.
Играющий комментатор отнесся к этой новости без особого интереса.
– Ну, если Бейбарсов – это мой матрас, тогда действительно убил. Ухлопал на месте, – согласился Ягун.
Ванька оделся, сказал Ягуну: «Встретимся за обедом!» и пошел искать Таню. В комнате ее не было. Об этом Ваньке сообщила через дверь Склепова. Тогда, действуя по наитию, Ванька отправился на драконбольное поле и не ошибся. Таня действительно находилась на поле и стояла рядом с Соловьем. И не она одна. Около тренера топтался сутулый старикашка с ватой в ушах, с кустистыми бровями и торчащими из носа пучками седой шерсти. Одет старик был крайне своеобразно – три или четыре рваных свитера, на ногах кроссовки из разных пар. Правый – белый на шнурках, левый – черный на шнурках и липучках.
– Позвольте представиться: Эразм Дрейфус, драконболист-профессионал! Вы пришли брать у меня интервью? – проговорил он, протягивая Ваньке руку.
– Нет! – сказал Ванька и тоже машинально протянул руку, однако гномообразный старикашка уже спрятал ладонь за спину.
– Я думал, вы журналист, – раздраженно заявил он.
– Я ветеринарный маг, – сказал Ванька.
– Вынужден вас разочаровать, молодой человек. Я не болею ветеринарными болезнями. И вообще содержать животных мне не по карману, – процедил Эразм Дрейфус и бочком, как краб, отошел от Ваньки.
– Не обращай на него внимания! Он малость с приветом… Но в драконбол играет классно! Соловей его пригласил! – шепнула Ваньке Таня.
– Слушай, может, Сарданапала попросим одежду ему какую-то дать? Ну или там денег? – спросил Ванька, заметивший, что у старика из-под драных свитеров торчит голая спина.
Таня засмеялась.
– Сразу видно, что ты из леса! Дрейфусу? Денег? Он миллионер, просто у него куча заскоков. Лучше вообще его не трогай… Смотри, а там Маланья Нефертити! Она тоже будет в сборной?
Ванька увидел худощавую, загорелую девушку лет двадцати. Девушка смотрела на него спокойно и без улыбки. Изредка она поднимала руку и отбрасывала темную челку, лезущую ей в глаза.
– А, да! Я ее помню. Это она, кажется, нравилась когда-то Бейбарсову, – сказал Ванька.
– Что? Она – Глебу? Что за бред! – резко проговорила Таня и смутилась, сама удивившись своей реакции. – Ну и прекрасно! Я рада!..
Ванька внимательно посмотрел на нее. Очень внимательно. Таня ощутила, что нервничает. Как все-таки противно чувствовать себя виноватой, когда никакой вины за тобой нет! И врать тоже противно. С другой стороны, бывают случаи, когда правда хуже лжи.
– Видишь того гандхарва? Это знаменитый Рамапапа!
Длинноволосый смуглый гандхарв, хлопая крыльями, сел между ними. Его орлиные когти ушли глубоко в песок. Мощные короткие руки держали трехструнную лютню. Когда он пожал Ваньке руку, тому почудилось, что его ладонь попала в тиски.
– Ну не такой уж я и знаменитый! Разве что в очень узком кругу! – сказал Рамапапа и улыбнулся. При этом стали видны его треугольные зубы. Заметно было, что он доволен и польщен. Ванька же неожиданно понял, почему вопрос, чем питаются гандхарвы, так тщательно и ловко обходится во всех драконбольных книгах.
Неожиданно Рамапапа поднес ладонь козырьком к глазам. Где-то вдали полыхнула Грааль Гардарика.
– А вот и Энтроациокуль. Сегодня я прилетел раньше, чем она, – озабоченно произнес гандхарв.
– Ну и что?
– Плохая примета. Если сразу за мной прилетает Энтроациокуль, матч проходит очень… э-э… кровопролитно. Последний такой случай был сорок два года назад. Тогда Энтроациокуль тоже прилетела сразу за мной. И что же вы думаете? Бабай Фунто-Хунто в том матче лишился головы. Дракон вместо того чтобы дохнуть огнем – просто – хрум! – и отгрыз. Никто не ожидал, – уверенно сказал гандхарв.