Он не пытался сопротивляться. Какая-то странная апатия и усталость разом навалились на Петра. Не хотелось ни думать, ни двигаться.
— В подвал, — коротко скомандовал парням начальник службы безопасности. — Я скоро подойду.
Петра развернули и резво потащили из кабинета. В приемной находились еще четверо парней в камуфляже. Трое также были вооружены «Сайгами», а один держал в руках два больших черных пластиковых пакета с «молнией» посередине. Именно в такой таре транспортируют трупы. Действительно, все было предусмотрено до мелочей. Ни Петр, ни Роткевич не должны были выйти отсюда живыми. Один пакет уже идет в дело, а второй, запасной, припасен, стало быть, для него. Похвально, господин генерал и иже с ним. Тщательно все продумали. А что еще день грядущий готовит? Думать не хотелось.
Трое из приемной присоединились к паре, конвоирующей Петра.
В коридорах офиса фонда не было видно ни души, хотя меньше часа назад, когда Петр шел к Слуцкому, по нему активно сновали сотрудники обоих полов. Похоже, подобная ситуация здесь отработана. Сигнал оповещения проходит — и все по норкам, до отбоя тревоги. Обучены, стало быть. Опять же, можно похвалить, что дисциплинка на высоте.
Два пролета лестницы на первый этаж, проход по коридору, два пролета еще ниже. На этом их путешествие не закончилось. Металлическая дверь, лязгнув, открыла узкий выход на круто убегающие вниз ступеньки. Похоже, они собирались опускаться ниже уровня московской канализации.
— Ребята, вы, случаем, не диггеры? — поинтересовался Петр. — Как там насчет крыс ростом с собаку? А призрак Ивана Грозного не беспокоит? Говорят, метростроевцы разбудили, с тех пор и бродит...
Парни, не говоря ни слова, развернули его и направили вниз на лестницу. Один шел впереди, второй тянул Петра за наручники, остальные следовали в кильватере. Все действо происходило слаженно и безмолвно. Еще раз Петр отметил, что во всех подразделениях фонда с воинской дисциплиной полный порядок.
Лестница окончилась нешироким тамбуром. Отомкнув очередной замок и проскрежетав металлической створкой, Петра ввели в узкий длинный коридор. Зарешеченные плафоны уходили далеко вперед, освещая крашеные под потолок стены и длинный ряд дверей справа и слева. Пейзаж явно напоминал тюремный. Для полноты картины еще бы криков добавить, глухих стонов да вертухая в окровавленном кожаном фартуке. А вполне возможно, что данная подземная галерея использовалась славными ежово-бериевскими соколами для своих нужд. Запросто могла быть филиалом Лубянки. Ее-то одной на всех не напасешься...
Открыв третью дверь слева, Петра ввели в помещение. Тесная камера имела стандартный набор удобств: прикрученные к стене нары, намертво вбетонированный в пол табурет, парашу в углу и рядом с ним умывальник с водопроводным краном. Естественно, ни о каком окошке, даже зарешеченном, в подземелье речь не шла. А вот вентиляция, судя по всему, работала исправно. Воздух в камере был не то чтобы свежим, однако его нельзя было назвать затхлым или сырым. Обычный воздух, вполне пригодный для обитания.
На арестанта обстановка не произвела гнетущего впечатления. Вообще никакого не произвела. У Петра было единственное желание, чтобы его оставили в покое. Только сейчас он почувствовал, что отходит от боя с Роткевичем. Странная горечь во рту, тянущие усталостью мышцы, проявившая себя рана в боку, нанесенная Санни-Сапсаном, а главное — мягкая кошачья лапка на затылке, предвещающая пытку головной болью, тревожили больше, чем тюремный ландшафт.
Пришло и понятие этого состояния: абстиненция, в народе носившее более доступное определение «отходняк».
— Мужики, мне бы рану промыть и перевязать, — попросил сопровождающих Петр, поднял локоть и продемонстрировал пятна крови на рубашке. — Да еще анальгина пару таблеток. Боюсь, голова сильно разболится. Ребята, вы глухонемые или как?..
Камуфляжники не проявили ни малейшего интереса к его просьбе и сами не произнесли ни слова. Заведя Петра в камеру, двое заняли позицию у оставшейся открытой двери внутри, двое — снаружи. Пятого Петр не видел. Констатировав ноль реакции на свои слова, он пожал плечами, прошел к нарам и присел на крашеные доски, откинувшись спиной на стену. Он попытался отключиться, чтобы унять подступающую к голове боль. Однако сосредоточиться ему не дали. Не прошло и трех минут, как в коридоре послышались неторопливые шаги.
В камеру вошел начальник службы безопасности. Он внимательно оглядел камеру и Петра. Один из охранявших камуфлированных парней что-то негромко сказал ему. До Петра донеслось только одно слово «анальгин». Похоже, со слухом и речью, а также, как он уже отмечал, дисциплиной у подчиненных этого человека было все в полном порядке. Начальник в ответ кивнул головой, прошел в камеру и сел на табурет напротив расположившегося на нарах Петра. Оглянувшись на стоящих у дверей охранников, он дал им знак, чтобы те покинули помещение и закрыли дверь.
— Не боитесь, что я наброшусь на вас, аки зверь рыкающий? — попытавшись улыбнуться, спросил Петр у шефа безопасности.
— Нет, не боюсь, Петр Алексеевич, — спокойно ответил тот. — Не вижу оснований. Кстати, если вы не запомнили, меня зовут Антоном Петровичем.
— Запомнил, — вежливо сообщил ему Петр. — Еще в кабинете у Вилена Владимировича.
— Я дал команду, чтобы вам оказали медицинскую помощь и принесли анальгин, как вы просили. Только, уж извините, не тот, что нашли у вас, — бесстрастно сказал Антон Петрович.
— Да ради бога, — поморщился Петр. — Здесь нет никакого второго дна. Просто у меня бывают приступы головной боли.
— Я знаю, — кивнул в ответ шеф безопасности. — И о боли, и об отсутствии второго дна. Правда, с последним я никак не могу свыкнуться. Не верю. Опыт не позволяет верить. Но факты вещь упрямая...
— Это вы о чем? — осведомился Петр. — Об анальгине или втором дне?
— Не ерничайте, — как-то грустно сказал Антон Петрович. — Не в вашем положении веселиться.
— То есть мне в моем положении, надо понимать — пиковом, следует громко стенать и рвать на главе волосы? — уточнил Петр.
— Не ерничайте... — повторил Антон Петрович. — Ни к чему эта бравада. Вы прекрасно понимаете, что отсюда вам уже не выбраться. У вас нет доказательной базы, Роткевич мертв, но просто вы владеете такой информацией, которая представляет смертельную опасность для господина Слуцкого. Думаю, дальше объяснять не надо. Вы разумный человек, несмотря на то, что...
— Говорите прямо, что человек больной, — уточнил Петр. — Нездоровый на голову тип вмешался в игры здоровых и вполне предприимчивых людей. Все предельно ясно, непонятно одно: что вы лично хотите от меня?
— Если бы я это знал, — вздохнул Антон Петрович. — Видите ли, Петр Алексеевич... Вот сейчас я произношу ваше имя и отчество, а меня от этого коробит. Я не люблю неясностей, недоговоренностей, а вы весь состоите из этого. Кто вы на самом деле?