— А в прошлый четверг не вы случайно стояли? — Трубачев внутренне напрягся, от ответа зависело: узнает он то, что хотел, сейчас, или придется ехать искать сменщиц. Он с большим облегчением услышал ответ.

— Да случайно я, а что?

— Вы взрыв слышали, пожар видели?

— Да, конечно, здесь же не так далеко. Горело классно — сумерки наступали в это время. А мне скучно стоять так хоть какое-то развлечение.

Трубачев негромко кашлянул; взял паузу.

— Извините, как вас зовут? Меня — Василий Николаевич.

— А меня — Зоя Федоровна.

— Зоя Федоровна! Вы после этих, гм-м, событий… Через переезд переходил кто-нибудь в поселок?

— Рыбаки были; с удочками. Двое. Потом парень — тоже с удочками, в военной форме… Да! У парня были удочки, рюкзак и чемодан. Я еще обратила внимание: чемодан-то зачем ему?

Трубачев оглянулся на коллег. И Ерохин, и Плотник имели весьма ошеломленный вид. Плотник даже открыл рот, чего, по-видимому, он и сам и не заметил. Василий повернулся к женщине.

— Вы знаете этого парня? Видели раньше?

— Нет, что вы! Я вообще не местная, приезжая я — из Казахстана. В Новопетровске почти никого не знаю. И парня этого первый раз в жизни видела.

Егоров тихонько шепнул на ухо Плотнику:

— Пон-наехал-ли!

К счастью, Зоя Федоровна этого не услышала, иначе больше ни слова не сказала бы.

— Скажите, а что это был за чемодан, вы не рассмотрели?

— Нет, уже сумерки были, я и лицо толком у него не рассмотрела. Я, вообще-то, близорукая немного.

— Немного — это сколько?

— Минус два.

— Да, это не очень много… Кстати, он пешком шел?

— Нет, с велосипедом. До переезда пешком, а тут сел и поехал. Ага, вспомнила: молодой он, голос у него молодой. У меня зрение не очень, зато слух прекрасный. Молоденький парень был — точно говорю.

* * *

Всю дорогу до райотдела Плотник и Ерохин не могли успокоиться.

— Неужели это был он — снайпер? В чемодане — разборная винтовка. Приехал, отстрелялся, и уехал тем же путем.

Трубачев прервал возбужденного сверх меры Ерохина.

— Подожди, не радуйся. Вполне может быть, что это ваш местный рыболов тащил с собой какую-нибудь браконьерскую снасть. Всего-то и делов.

— Я такой снасти не знаю!

— А ты уверен, что знаешь ВСЕ браконьерские снасти, а?

Ерохин обиженно замолчал, и Трубачев понял, что невольно попал в цель. Умная мысль зародилась у Плотника:

— Надо узнать, видели ли на озере этого парня с чемоданом. Двое рыбаков там были точно — но этих мы не найдем, скорее всего. Есть другая возможность. Тут, около путей, в домах, практически через одного рыбаки, постоянно ходят на озеро; почти каждый день. Наверняка и в тот день кто-то, да был там. Придется обойти всех, порасспрашивать.

— Вот ты, Валентин, и займись пока этим. Меня другое интересует — как этот кто-то узнал, что именно в четверг приезжает «правительственная» делегация. Кто ему сказал?

— Могли позвонить с фабрики.

— Ты думаешь — это все-таки ваш директор сделал?

— Да я его и не исключал никогда. Ты знаешь, сколько он имеет с «Новопетровской»!? Я знаю — очень не хило. Очень. И каким-то дядям отдавать такое теплое место никто не захочет… И получается, что нашел кого-то здесь, у нас.

— Неплохого мастера он нашел здесь, у вас!

В диалог Трубачева и Плотника вмешался Ерохин:

— А если убийца просто-напросто видел, как они приехали? Стреляли-то вечером, а прибыли они еще утром.

— Да ну!.. Скорее, сообщили с «Новопетровской» в поселок, некто выехал на огневую позицию, сделал свое дело и вернулся обратно.

— Значит, все-таки будем думать на директора, на вашего Рыбкина.

— Вот и допрашивайте его.

— Ага, сейчас! Он друг губернатора! Ты смотри, Вася, а то нарвешься!

Этой репликой Ерохин крепко поддел Трубачева. Возразить тому было нечего. Они, кстати, и не могли знать, что однажды он уже поплатился за такое. Была история. Насилу отмазался.

Поэтому он промолчал, а уже когда пошли на последний поворот перед райотделом, сказал:

— Вот и будем идти с другого конца — найдем снайпера, и выясним — кто заказчик. Если, конечно, парень с чемоданом не обыкновенный рыболов. А мы нафантазировали уже невесть что!

«Ниву» поставили прямо под знаком: «Остановка только для транспорта РОВД».

— Выходим, товарищи, выходим. Сережа, у меня для тебя есть задание. Пойдем, объясню.

Глава 24

Капитан уже почти отдал команду на отход от берега, но в этот момент из-за деревьев на приличной скорости, вздымая пыль, вывернул джип. Паромщик остановился и дал возможность машине медленно вползти на старый паром. Рыжая, веснушчатая девчонка лениво оторвалась от поручней и направилась к джипу собрать плату за перевоз.

Одновременно с ней открылись дверцы, и из автомобиля на гулкий металл выпрыгнули двое — подтянутые, улыбающиеся, хорошо одетые, сияющие черными блестящими глазами — чеченцы.

Девчонку это нисколько не смутило, она даже не стала отвечать на стандартные кавказские шутки по ее поводу, а также лениво приняла деньги, и снова вернулась на то место, откуда пришла — от перил напротив буксира. Чеченцы не стали продолжать знакомство, а расположились на противоположной стороне парома, внимательно разглядывая донские края. Широкая и глубокая, река ничем не напоминала их мелкие, ледяные и каменистые горные речки.

Паром направлялся от пологого донского берега к крутому. На нем привлекал общее внимание обшарпанный, местами обвалившийся, но по-прежнему высокий и гордый храм из красного кирпича. Когда-то, когда берег этот был густо заселен, он представлял собой украшение и гордость местных жителей, а для сновавших туда сюда барж — превосходным ориентиром и отметкой торгового пути.

Сейчас же чеченцы смотрели на него с ухмылкой, а один показал на храм пальцем и что-то сказал по-своему спутнику. Тот засмеялся. Они не видели глаз паромщика. Он смотрел исподлобья, с ненавистью. Что вызвало ее: нация ли пришельцев, их кичливое богатство, или явный смех над местной достопримечательностью — кто знает? А скорее всего — и то, и другое вместе.

Но паромщик ничего не сказал, девчонка лениво жевала семечки и сплевывала шелуху в воду, а чеченцы сели обратно в джип и за тонированными стеклами их стало совершенно не видно.

Сразу при спуске с парома грунтовка резко шла на подъем, но могучая машина легко и непринужденно взобралась наверх и повернула в сторону станицы. Вдоль дороги стояли плетни, до того старые, что казалось, они так и остались здесь со времен легендарных, дореволюционных. Поверх плетней цвели сады, от пчел стоял в воздухе ощутимый гул, и какой-нибудь поэт наверняка бы остановил машину, предался бы восторженному созерцанию, вдыхал бы чудный аромат, и, вполне возможно, придумал бы какие-нибудь гениальные строки для современников и потомков, но чеченцы остались равнодушны к красотам, не затормозили, а повернули к центру поселка, где и остановились у единственного открытого магазина под большой вывеской «Глория», нарисованной местным живописцем в старославянской манере.