— Но ведь ты всю жизнь мечтал быть врачом, Мишенька…
— Мечтал… Только… Тогда я еще войны не видел… А теперь я знаю, что это такое… Я там нужен, Мариша… Я в спецназе служил… И теперь, наверное, навсегда останусь спецназовцем… Знаешь… Есть у афганцев такая поговорка: «Старую собаку невозможно научить новым командам!»
— И что теперь будет?
— Поговорю с Тадеушем… Мы с ним несколько раз в Балашиху ездили… Там есть часть одна, мы ее бойцов тренировали… Я еще толком не понял, но знаю точно, что это часть какого-то спецназа…
— А дальше-то что?
— Напишу рапорт, пусть меня на сверхсрочную службу возьмут… И будет у тебя, Маринка, муж — армейский «сверчок»…
— И уговаривать тебя, я так понимаю, нет смысла?
— Мне надо в Афган вернуться, Марина… Не смогу я жить спокойно, если за пацанов не отомщу!..
— И это надолго?
— Пока война не закончится… А потом уж и в академию вернусь… Доучусь, как положено, и буду дипломированным хирургом… А сейчас… Пойми! Я просто не могу иначе!..
Маринка тогда только всхлипнула тихонько, но ответила без укора:
— Ну что ж, Миша… Значит, наверное, так и в самом деле надо… Иди… Служи… Учи других выживать… И обязательно выживи сам!.. А мы… Мы тебя будем ждать… Ждать и надеяться, что все пули пролетят мимо тебя, родной… Иди… — Она обняла его и прошептала: — Спасибо тебе, Господи, что подарил мне настоящего мужчину… Служи, родной, и помни, что у тебя есть дом и семья…
14 января
…Учитель Тадеуш, когда узнал Мишкино решение и причины, по которым оно было принято, молчал полдня… А потом, так же молча, одним жестом, позвал Мишу за собой, усадил в свою старенькую потрепанную «копейку» и в полной тишине отвез его в Балашиху…
…Каков был разговор у Тадеуша с командиром этой воинской части, для Мишки навсегда осталось загадкой, но… Через сорок минут ожидания в коридоре дверь командирского кабинета отворилась, и из нее вышел крепкий моложавый подполковник. Он внимательно, оценивающе посмотрел на Мишку и протянул ладонь для рукопожатия:
— Меня зовут подполковник Воловец… Я командир отряда… Рабочий позывной Батя…
— Сержант запаса Михаил Парубец, позывной — Док! — ответил Мишка…
— Уже не запаса… Уже сержант сверхсрочной службы… Добро пожаловать в семью, боец!.. Надеюсь, что ты не подведешь своего учителя…
— Не подведу, товарищ подполковник! Никогда!..
…Вот так 14 января 1986 года в отряде появился еще один боец — Док…
«…А дальше?» — спросит, конечно же, мой читатель…
Ну а что дальше?
Мишка волею судеб и жизненных перипетий попал в Отдельный отряд специального назначения…
Но и здесь он не изменил все же своему истинному призванию — призванию врача…
Рассказывать о том, какие тренировки пришлось пройти Мишке, я думаю, не стоит — об этом мною уже написано несколько книг…
Скажу только одно: весной 86-го сержант Парубец как полноправный боец был зачислен в состав разведдиверсионной группы капитана Князева, или попросту Шаха…
И пошли «служебные командировки»…
Не хочется повторяться, говорить о том, что уже написано в книгах «Железный прапор» и «Слон»… Скажу одно — Мишка был «незаметным», никогда не лез «поперед батьки в пекло», но всегда был настолько незаменимым бойцом, неотъемлемой частичкой этой боевой семьи, называвшейся РДГ, что теперь ее невозможно было представить без сержанта Парубца…
И где только не успел побывать Док за те два года, пока летом 88-го в отряд командиром РДГ не пришел его последний командир, молоденький лейтенант Андрей Проценко…
Они опять летали на выполнение спецзаданий за Речку, в опаленный войной Афганистан, в Таджикистан, в Дагестан… Обо всем этом ваш покорный слуга уже успел рассказать в других книгах…
Но автору хочется вспомнить те совместные операции, в которых вместе с Доком принимал участие уже и сам Филин… И рассказать о той незаметной роли, которую играл в них Док…
А началось все опять с Афгана…
С той самой первой для молодого лейтенанта и едва не ставшей последней боевой операции…
И рассказать о Доке хочется не как о прекрасном разведчике-диверсанте, в чем ни у кого и никогда не возникало никаких сомнений, а о другой его ипостаси — рассказать хочется о Доке-враче…
Тогда, осенью 88-го, в той совершенно безумной и нереально сложной, даже для таких профессионалов спецоперации эта Мишкина ипостась, его вторая сущность, проявилась не сразу, а только через почти две недели… Именно в тот момент, когда всем им потребовались его знания и уже немалый опыт в «военно-полевой хирургии»… Тогда, когда они нашли все же на старой заброшенной конюшне близ пакистанского городишки Чаман чайханщика Хайзуллу, но в таком состоянии, что…
— Тут вот еще что, командир…
Всего несколько минут назад группа сумела бесшумно захватить старую конюшню, которую охраняли несколько «духов», и теперь командир «боевой тройки» Индеец докладывал Андрею результаты этого захвата…
— Ну же, Артур!
— Там у них один пленный афганец в клетке сидит, полужмурик… Его, видимо, пытали — я много чего видел в этой жизни, но этот должен был их сильно достать, если с ним такое сотворили… Пойдем, посмотришь…
В одной из комнат была оборудована походная тюрьма.
То, что увидел Филин, заставило его сердце ухнуть куда-то вниз, к каблукам…
Невольник сидел на полу, а его руки прикованы цепями к стене и разведены в стороны. Черная борода, смуглое лицо, все бы ничего, но вот ноги!.. Кто-то методично, от колен вниз до щиколоток срезал ремешки кожи в сантиметр шириной, получилась эдакая бахрома…
Он сидел в луже собственной крови, не подавая признаков жизни, а вокруг вились жирные мухи…
Волосы на голове Андрея приподняли чалму.
Не говоря ни слова, к афганцу бросился Док…
А Филин вышел на порог… И таким сладко-пьянящим показался ему воздух после смрада и сладковатого запаха крови в узилище, что голова пошла кругом…
— Андрюха, тут такие дела… — зашептал в ухо Док. — Края надрезов заживали не одновременно — его планомерно резали в течение, думаю, часов 40, никак не меньше… Он в болевом шоке, но, видимо, крепкий мужичок… Он в сознании и все бормочет, что, мол, он несчастный чайханщик и, кроме шурпы и чая, ничего не знает… С ним сейчас Бай.
— Слышь, Док… — Андрей перевел дух, еле-еле справившись с рвотным рефлексом. — Это Хайзулла… Это мы его искали…