— Обезболивающий, противостолбнячный и антибиотик, — ответил Мишка, накладывая бинты на широкую спину прапорщика.
— А конский возбудитель?
— Извини, братишка, забыл… Ты мне потом напомни, перед тем как к сестричкам в медсанбат пойдешь лечиться…
— Даже не сомневайся! — болезненно улыбнувшись, Игорь стал натягивать на тугие плечи форменную куртку…
…То тут, то там виднелись сквозь густые ветви «зеленки» фигуры камуфлированных бойцов спецотряда, медленно стягивавшихся к своему командиру. То тут, то там виднелись на их телах свежие белеющие повязки, прикрывавшие раны…
Девятнадцать… Плюс Филин…
«Девятнадцать! Генералы, мать вашу! Угробили весь отряд! Суки!!!» — орал Филин.
— Все?
— Все, кто остался…
Филин посмотрел на Медведя, ища поддержки.
— Мать твою! Двадцать шесть человек положили! — Игорь смотрел ничего не понимающими глазами на Андрея. — Что же они наделали-то, командир?!
— Я разберусь! Потом, когда выйдем! Я со всеми разберусь!..
— Андрюха! А сейчас-то что?
— Всех нам не вынести, Игорь, — это больше половины отряда… Будем здесь хоронить… Суки! Они же «Градами» били прямо по нам! По сигналу радиомаяка! Даже не потрудились внести поправки! Падлы!
Нервная дрожь била тело Филина словно эпилептика.
— Ребята, все целы? У кого что? — Он смотрел на своих друзей — ветеранов группы.
Здесь были все…
Вся его старая группа, которой вот уже два года командовал Андрей.
— Нормально, терпимо… — угрюмо отзывались его старые друзья.
— Почти порядок…
— Немного поцарапало, но в порядке…
— Так, пацаны! Будем братишек наших хоронить… Не по-нашему это не по закону «Из боя возвращаются все!» — но выхода другого нет… Сами все сделайте, а салажат не трогайте — мы мужики тертые, и то каково было, а им досталось на всю жизнь… Да, запомнят они этот денек — пережить обстрел «Градами», когда лупят прямо по тебе!..
Они разошлись по двое и стали долбить, углублять, расчищать оставшиеся после обстрела воронки. А потом сносили в них все, что нашли оставшееся от их погибших товарищей…
Этот непомерно тяжелый труд продолжался несколько часов, а к концу этого ужасного дня на плато выросло шесть небольших холмов — последнее пристанище для их не успевших толком пожить товарищей…
Группа стояла строем в одну шеренгу, отдавая последние почести.
— Готовсь!
Они подняли свои автоматы, готовясь дать последний салют.
— Пли!
Сухо щелкнули бойки автоматов, не произведя ни одного выстрела. Маскировка, мать ее!!! Всегда эта секретность и маскировка!.. Но ничего не поделать… Такова уж специфика службы у разведчика-диверсанта…
— Пли!
Этот немой салют оглушил их больше, чем залп полковой артиллерии. Он гремел в их головах потом долгие и долгие годы, отдаваясь, повторенный многократно эхом памяти, и звучит по сей день…
— Помните это место, ребята! — сказал тогда Андрей…
Остатки израненного спецотряда уходили…
Уходили на свою далекую базу, в «зеленку», в ночь. И опять впереди были горы, по которым предстояло пройти около сотни километров, чтобы вернуться в Степанакерт, а во внутреннем кармане Филина покоились до времени двадцать шесть титановых личных жетонов…
Филин оторвался наконец-то от клавиатуры своего компьютера и посмотрел через окно куда-то вдаль… В никуда…
«…Док… Мишка!.. Братишка мой дорогой!.. Сколько же народу обязано тебе если не жизнью, то уж наверняка здоровьем?! Представить страшно! — подумал капитан-пенсионер. — Такой „незаметный“, ты всегда был абсолютно незаменим!.. Что?!! Что рассказать о тебе, уникальный человечище?!!»
Андрей посидел так еще несколько минут и решительно застучал по кнопкам клавиатуры…
* * *
…В конце августа 91-го, после того, как улеглись страсти «пьяного путча», Док подал рапорт командиру отряда…
— Уходишь, Михаил?
— Ухожу, Батя… Хватит… Страна разваливается, и служить больше не для кого и не с кем…
— А я? А Джо? А те, кто остается?
— Не о вас речь, командир… Вы-то настоящие, а вот те, другие, которые теперь придут… Не могу я служить под началом клоунов… Не могу и не хочу!.. Да и вы не сможете… Я еще тогда, весной, решил, когда Филина из армии выбросили… Только не знаю, чего ждал столько времени… А теперь… Вся группа Филина на гражданку уходит… Все наши пацаны! Все! Отслужили, пока Родина была, а теперь от нее только воспоминания останутся…
— Тюлень и Змей остаются, Миша! — Полковник пытался использовать последний шанс, хотя и знал, что это уже бесполезно. — Ты же знаешь!
— Тюлень — это вообще отдельная песня, Батя! Не мне вам о нем рассказывать!.. Серега на «гражданке» просто загнется, если опять спасателем на пляж вернется… Ну а Змей… Лешке просто деваться некуда — один он, как перст один… Так что… Извини, командир… Ухожу!..
— Чем займешься-то, Док?
— Ну а чем еще? Тем, чем всю жизнь мечтал — хирургией!
— Не поздно?
— Не знаю… Посмотрим…
…Восстановиться и закончить обучение в Военно-медицинской академии у Миши не получилось — там за семь прошедших лет уже основательно поменялся командный и преподавательский состав… Да и возраст — 28 лет… Но… Идею стать врачом Док не оставил…
Он обменял свою большую московскую родительскую квартиру на такую же большую в Ленинграде и вместе с женой Мариной и двумя подрастающими дочерьми перебрался жить в город на Неве…
У Дока, кстати говоря, 20 июля 86-го родилась вторая дочь — Валентина…
…Миша тогда устроился в одну из городских больниц фельдшером и ночи напролет штудировал медицинскую литературу, пытаясь вспомнить то, что позабылось за годы службы…
Ну и… Упорство и настойчивость, если человек идет к своей мечте, всегда вознаграждаются!.. Летом 92-го года Мишка успешно досдал кое-какие экзамены и был восстановлен на 5-й курс 2-го Медицинского института…
А летом 95-го, в 32 года от роду, он получил наконец-то свой такой долгожданный диплом «хирурга-травматолога»… Или как там это правильно называется… Не забросил он и свои занятия карате… Он продолжал также упорно тренироваться и получил все же свой черный пояс… А в 95-м вместе с дипломом врача получил 3-й Дан…
Вот так он и живет до сего дня… В двух своих ипостасях…
В больнице — прекраснейший хирург.
В додзо собственной школы карате — Учитель, сихан, обладатель уже 6-го Дана карате «Фудокан»…