– Похоже, вы действительно не стреляли в Нганга Миери, – задумчиво сказал Муагаб, охладив тем самым пыл Станислава и вселив в него крохотную надежду на благополучный исход. – Я не криминалист, но и без экспертизы понятно, что не вы тот человек с минарета. Он коренастее вас и руки у него явно короче, с более накачанными бицепсами. Да не торчите вы столбом, садитесь, мсье Пэре.
Сам же генерал встал из-за стола, подошел к Станиславу и бросил ему на колени лист бумаги, который он только что так внимательно рассматривал. Это была компьютерная распечатка не очень четкой фотографии, сделанной, вероятнее всего, мобильным телефоном. На ней хорошо просматривался Форман, съезжающий по тросу с минарета. Действительно и без криминалистической экспертизы было хорошо заметно, что и шириной плеч, и талии, и руками он здорово отличается от высокого жилистого Станислава.
– Это циркач? – изобразив на лице искреннее недоумение, спросил Гордеев. – Зачем вы, мсье генерал, его мне показываете?
– Это ваш сообщник, стрелявший с минарета в Нганга Миери, – спокойно сказал генерал.
– У меня нет никаких сообщников, – очередной раз пришлось возмутиться Станиславу. – Я эколог, работаю под эгидой…
Договорить ему Муагаб не дал. Он не затыкал ему рот, а просто холодно сообщил:
– Но для вас, мсье Пэре, настоящее это имя или фальшивое, сейчас особой разницы уже нет, стреляли вы в премьер-министра с минарета или в это время пили кофе. То, что вы не очень похожи на киллера, убившего Нганга Миери, легче вашу жизнь не делает.
«Все-таки меня срисовали в кафе, – с раздражением отметил Станислав. – Но почему нет разницы? Как-то странно получается! Может, действительно стоит устроить цыганочку с выходом, в смысле со взятием заложника. Если я ничего не теряю, то почему бы и не сплясать…»
– Это что, выходит, что я ни в кого не стрелял, но все равно виноват? – растерянно спросил Гордеев.
– Именно так дело и обстоит, – с глубоким вздохом, будто сожалея и сочувствуя невинному узнику, произнес генерал и в очередной раз опустил глаза на запястье. – И вы не хотите, точнее – не желаете понять, что только я могу вам помочь.
«Ага, одной помогли, так она скоро и родила, – со злостью подумал Гордеев и опять отметил: – А что это Муагаб постоянно смотрит на часы?»
Словно отвечая на его вопрос, генерал подошел к столу, взял в руки пульт и включил с него телевизор, стоявший в углу комнаты.
– Сейчас в телеэфире прозвучит обращение президента к нации в связи с убийством премьер министра Нганга Миери, – проинформировал Гордеева Муагаб. – А вот и он во всей своей красе.
Последнюю фразу генерал произнес несколько насмешливо, из чего Станислав сделал вывод, что министр госбезопасности не совсем трепетно относится к личности главы государства, если не сказать обратное.
Президент Магонго действительно выглядел красавцем. Он сидел перед камерой одетый в армейский камуфляж и красный берет с разлапистой кокардой, плечи – косая сажень, на них красовались расшитые золотом погоны с огромной звездой и расправившим крылья орлом. Лицо главы государства с насупленными бровями и глубокими морщинами, бороздившими лоб, гляделось темнее тучи, если можно это сравнение было отнести к физиономии и без того лилово-черной. Грозно сверкнув глазами, президент начал говорить. Точнее – торжественно извергать фразы, более смахивающие на цитаты.
Примерно треть речи была посвящена истории становления государства и борьбе за его независимость. Экскурс в далекое и не очень далекое прошлое Станислав выслушал без особого интереса, потому что перед отъездом внимательно изучил историческую справку и политическое положение страны, куда отправлялись. А вот то, о чем говорил Магонго далее, вызвало у Гордеева искренний интерес.
Выдвинув тезис, что краеугольным камнем деятельности лично президента, а также его верных сподвижников является становление демократии и укрепление экономического могущества страны, Магонго сообщил, что иностранные наймиты подло убили яркого политического деятеля и самого преданного соратника по борьбе за процветание народа Нганга Миери.
Услышав слова о «преданном соратнике», генерал Муагаб саркастически хмыкнул. То же самое захотелось сделать Стасу чуть раньше, когда президент сказал о становлении демократии в стране. Еще бы он упомянул о террористической угрозе, и тогда, по примеру большого звезднополосатого брата, хоть Ирак оккупируй, хоть запирай в лагерь Гуантанамо всех инакомыслящих…
Правда, желание хмыкать и иронизировать по поводу соответствующих аналогий очень скоро у Станислава пропало. Выразив соболезнование родным Нганга Миери, всему народу, а также конкретно единоплеменникам дубу, президент сообщил, что убийца премьер-министра силами доблестных сотрудников государственной безопасности арестован и сейчас дает признательные показания.
После этого в эфир пошли кадры смонтированного ролика: Нганга Миери выходит из дворца заседаний, улыбается, машет рукой журналистам… вот он что-то говорит… Миери дернулся, будто от удара, на груди расплывается кровавое пятно, он пошатнулся, падает… камера издалека, с площади, выхватила спускающегося по тросу Формана… торговая улица, толпа полицейских и зевак… в окружении людей в штатском к фургону ведут Гордеева…
На экране снова появился президент Магонго. Он несколько секунд сидел молча, видимо давая зрителям время проникнуться остротой момента, а потом мрачно сообщил, что, по предварительным данным, это убийство является одним из многих запланированных. Силами службы безопасности раскрыт заговор, целью которого является дестабилизация положения в стране и свержение законной власти. Уже выявлен ряд заговорщиков, среди которых есть как подданные страны, так и граждане одного недружественного государства, спецслужбы которого и организовали убийство премьер-министра Миери. На экране вновь появился фрагмент записи задержания Гордеева.
Очередное появление президента на экране телевизора принесло объявление чрезвычайного положения в стране. Властью, данной ему конституцией, заботой о безопасности и целостности страны, Магонго вводил комендантский час в столице и ее окрестностях, а также президентское правление на восточных территориях с оговоркой – до выборов нового председателя-вождя народа дубу. Еще создавался чрезвычайный антикризисный комитет, возглавить который, естественно, должен был лично господин президент, а также вводились военно-полевые суды.
– Ну как вам, мсье Пэре, понравился спектакль? – мягко поинтересовался генерал Муагаб после того, как Магонго исчез с экрана и вместо него появился флаг страны и зазвучал гимн. – Наш президент неплохой актер, не правда ли?
– Меня меньше всего интересуют таланты вашего президента. Более волнует, почему показывали мое лицо, когда говорили об убийце премьер-министра Миери, – потерянно вопросил Станислав. – И будто я даю признательные показания… Это натуральный блеф!
– Ах, оставьте вашу игру, – поморщился Муагаб. – Вы, вероятно, неплохой специалист в области… скажем так, специальных операций, но совсем никудышный нелегал. Шпион из вас такой же, как из меня фотомодель для глянцевого журнала. Вы так внимательно слушали речь президента, а затем и прокомментировали ее, что даже я едва не выпустил из виду ваше незнание английского языка, на котором выступал господин Муагаб.