– Куды это?
– Во Францию, в Легион.
– Ага. Ладно! Не хочешь говорить – не надо! Только не звезди шо не попадя! Захочешь потом, сам все расскажешь! Агу?
– Агу.
– А шо ты там этой козе за какие-то бабки говорил?
Андрей обернулся всем корпусом, дотянулся до своей сумки, лежавшей на заднем сиденье, и достал из ее бокового кармана большой плотный конверт.
– Это я хотел с тобой покалякать по дороге.
– Ну, и?..
– Такое дело... – Он помял конверт в руках и положил Генке на колени. – Здесь семь тысяч «денег»...
– Американских?
– Американских. Что от БТРа остались.
– Ну?!
– Поможешь?
– На рождение малого?
– Угу. На полгода, думаю, должно хватить.
– Слышь-ка, Лысый. – Гена закурил сигарету и с шумом выпустил дым в окно. – У меня, когда Никита родился, вообще бабла не было, и то как-то выкрутились. Алиска оформилась как «мамка-одноночка», я от Фелы тогда тысячи три шекелей всего-то носил. Короче... Мы на пять тысяч в месяц всей семьей целый год жили! И малого потихоньку приподняли и сами...
Он выбросил окурок в окно и посмотрел на Андрея:
– А чем твоя выдра от моей отличается, а? Она же от государства те же деньги получит, даже больше – на двоих! Так за шо ей такие привилегии? У нее шо, ее «трещина» не вдоль, а поперек разрезана или золотая? Ты ей только сейчас десять «косых» отвалил! У меня машина меньше стоит! А теперь еще и семь тыщей американских денег на полгода? Ты совсем больной?! Так лечи свою контузию, а то со стороны некрасиво выглядит! – Он в сердцах долбанул кулаком по рулю. – Гоцым здрасти!!! Сам в каморке без окон живет, а какой-то козе денег отваливает так, шо можно пентхауз снять, и только за то, шо она в свое время здорово ноги раздвинула! Лечись, если больной, а если здоровый, то не будь лохом или бараном! Бля! Как же я не люблю, когда людей по-наглому на деньги разводят! Особенно друзей!
– Мне надо так понимать, шо ты мне помогать не будешь, братишка?
– Буду, бля! – Он еще раз хрястнул кулаком по рулю. – Только не так, как ты хочешь, а так, как правильно!
– А как правильно, Ген?
– А правильно так, шо если ты не вернешься к этой козе – а вот это действительно будет правильно, – то я за «полштуки» куплю для малого «детскую комнату»...
– А сколько она, кстати, стоит?
– О! – Он поднял указательный палец кверху. – Вопрос не мальчика, но мужа! Я своему покупал, а потому знаю у кого и где. В наших, еврейских, бля, магазинах – тысяч семь-десять... А вот если прокатиться к моему знакомому арабчуку, который меня приглашал поиграть на своих арабских сабантуях уже раз двадцать и считает меня чуть ли не членом семьи, а по совместительству имеет фабрику по производству «детских комнат», то... Я же для Никитки у него же и покупал! Вся эта «радость» обойдется больше, чем вполовину дешевле – две с половиной вместе с доставкой и сборкой мебели!
– А кататься-то куда надо?
– В Шхем...
– Это ж Палестинские территории!
– И шо? Очко жим-жим? Хотя у тебя не должно бы...
– Ну и шо ж в тот комплект входит?
– Обычный набор: шкаф на две створки для всего детского барахлишка, большой комод с широкой столешницей для «переодевания», детская кроватка, классная коляска, матрасик, три комплекта белья в кроватку...
– Ну, это – «стандарт»...
– А еще: комплект детских моющихся обоев для комнаты в 12 «квадратов», три разные музыкальные погремушки на кроватку и детский «ночник»-бра! Синенький такой, в виде звездочки...
– Здорово!
– Места знать надо! Так вот! Как правильно!.. Я покупаю твоему малому такую «детскую комнату» и растягиваю остальные баблосы на год – на ребенка, на питание и памперсы в месяц надо примерно две тыщи шкалей... Поверь мне – я-то это уже знаю! Или ты собрался «кидать кости в будку» еще и этим двум кобылам на водку?!
Теперь закурил Андрей, минут на десять...
– Знаешь что... Вот тебе конверт... А дальше... Если я не вернусь через месяц... Поступишь, как посчитаешь нужным. Как взрослый мужик и как мой братишка. Мне больше некому довериться.
Они замолчали минут на пятнадцать. Курили и думали каждый о своем. Пока не приехали в аэропорт.
– Ну... все, братка. Отваливаю.
– Так куда едешь-то, Дрюля!
– В Африку.
Было видно, что Гена обиделся. Не очень сильно, но все же...
– Ладно. Когда будешь в «Африке», к Лерке зайди. Скажешь, что у нас с мамкой все в порядке. И вообще... – Он обнял Андрея и прошептал на ухо: – Я тебе завидую, капитан. Ты, бля, – перекати-поле, цыган! Захотел – снялся и уехал. А я так не могу. У моей кибитки колеса спиздили. Ладно! Вали отсюда и не возвращайся больше! От души желаю! Давай, братишка. Может, когда и свидимся еще. А за малого не беспокойся – год ему обеспечен! А за это время ты и там, в «Африке», раскрутишься. Все!!! Пошел на фуй! И не вздумай больше возвращаться сюда, братишка!
– И тебе удачи, лабух!
* * *
...Спустя три часа авиалайнер взмыл в небо, унося в своем нутре Андрея. И опять во Францию, и опять в Легион.
...И опять, как это было и всегда, его самолет прибыл в аэропорт Марселя точно по расписанию, в 13.20.
Все повторялось, все «возвращалось на круги своя». Его жизнь сделала очередной виток и... Вернулась к тому, что ему приходилось видеть уже не единожды. В последний раз это было год назад, 25 октября 2001-го... Тогда, когда он возвращался в Абажель полный надежд... Тогда, когда еще была жива капитан Мари Савелофф...
И в его мозгу начало возникать стойкое дежавю.
Потому что... жизнь – штука размеренная и рациональная, как бы кто ни пытался это изменить.
Только теперь, как тогда, год назад, того времени, «вагон и маленькая тележка», у Андрея не было. Теперь он знал, на что тратил свое время, и знал точно! Хотя... Что такое время? Практически вся твоя жизнь! И дается она тебе на что? Да чтобы не торопиться! Чтобы подумать еще раз, правильно ты делаешь сейчас, возвращаясь туда, где уже несколько раз чуть было не отдал богу душу и где потерял не только верных и преданных людей, но и близкого, любимого человека.
Об этом он думал год. А сейчас... Сейчас на него «накатило» дежавю.
Он мог бы, конечно, позвонить и остаться у него на сутки или двое, своему старому сокурснику еще по училищу Сергею Палию, Ежику, который теперь был Жаком Рано, сержантом-пенсионером Легиона и владельцем уютного ресторанчика в тихом предместье Марселя. Он мог бы, наверное, позвонить и той красавице стюардессе Эжен, или, как он ее называл, «стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна», позвонить и остаться у нее на всю жизнь... Но не хотел! Он мог бы, но... Все это ушло куда-то так далеко, что вспоминалось уже как сказка.