– Однако вы обнаружили, что его отпечатки наложились на мои, а не наоборот, не правда ли?
– В некоторых местах – да.
– Что, я утверждаю, могло произойти только в том случае, если бы Баллард взял стакан от меня или же подобрал там, где я его оставил перед уходом, отнес на кухню и выплеснул в раковину лед. Согласны?
– Я не могу себе позволить вдаваться в подобную дискуссию, – потупив взор, заметил Дэйтон. – Я только лишь даю показания относительно обнаруженных мною фактов.
– Хорошо, тогда следующий вопрос. Вы нашли на стакане под номером один отпечатки пальцев Балларда?
– Да, сэр.
– И еще другие, идентифицировать которые вам не удалось?
– Да, сэр.
– Давайте остановимся на этом стакане. Отпечатки Балларда накладывались ли где-либо, пусть хотя бы в одном месте, на отпечатки не установленного вами неизвестного лица?
– Но я… я не помню. Я был поглощен самими отпечатками пальцев, а не последовательностью их возникновения на данном предмете.
– У меня все, – сказал Мейсон.
В этот момент к председательствующему вкрадчиво обратился Гамильтон Бергер.
– Если позволите, еще несколько вопросов. Благодарю. Итак, – спросил он у свидетеля, – ваши данные указывают на то, что Перри Мейсон был в этом доме в течение непродолжительного промежутка времени незадолго перед убийством, верно?
– Да, сэр.
– И что Арлен Дюваль почти непосредственно перед убийством курила в этом доме сигарету?
– Минуту, ваша честь, – поднял руку Мейсон, – я протестую, ибо господин окружной прокурор подталкивает свидетеля к выводам относительно фактов, которых в показаниях нет и быть не может. Свидетелю неизвестно, что Арлен Дюваль курила сигарету. Ему неизвестно также, что эту сигарету туда положила именно она. И он не знает, когда эта сигарета была туда положена.
Гамильтон Бергер скромно склонил голову:
– Хорошо, хорошо. Я не буду вдаваться в софистику. Оставим дело так, как оно есть. Я думаю, суд поймет и разберется.
– Суд понимает ситуацию, я уверен, – сказал Мейсон. – Вам не нравится то, что вы сейчас назвали софистикой, потому что начни мы выяснять формулировки – и ваши ошибочные выводы падут под напором фактов.
– Достаточно, – остановил их судья Коуди, – никаких личных выпадов, я уже говорил об этом. У вас есть еще вопросы к свидетелю, господин окружной прокурор?
– Нет, ваша честь. Я удовлетворен. Его показания говорят сами за себя.
– Желаете продолжить перекрестный допрос? – спросил он у Мейсона.
Перри Мейсон улыбнулся:
– Нет, ваша честь. Меня вполне устраивает то, что попытка свидетеля изложить факты показала его предвзятость.
– Прекрасно! – Судья Коуди улыбнулся в ответ. – Господин Бергер, пригласите следующего свидетеля.
– Горас Манди! – выкрикнул Гамильтон Бергер.
Манди вышел с видимым нежеланием, встал к стойке и назвал свое имя, адрес, возраст и род занятий.
– Вы работаете на Детективное агентство Дрейка?
– Да, сэр.
– Десятого числа текущего месяца, то есть в прошедшую среду, вы тоже работали на него?
– Да, сэр.
– А мистер Перри Мейсон, в свою очередь, нанял агентство Дрейка, чтобы следить за Арлен Дюваль – подзащитной в этом деле, верно?
– Мне это неизвестно.
– Но вы не станете отрицать, что в Детективном агентстве Дрейка вами были получены инструкции следить за Арлен Дюваль?
– Я не знаю, что вы имеете в виду под словом «следить», – сказал Манди.
У Гамильтона Бергера кровь подступила к лицу.
– То есть как не знаете? Вы же детектив! Сколько лет вы на этой работе?
– Двадцать.
– И не знаете, что значит «следить»?
– Прошу прощения, сэр, но я не знаю, что вы подразумеваете под словом «следить».
– Я употребил слово «следить» в самом обычном смысле! – Гамильтон Бергер почти кричал.
– Тогда я бы не сказал, что меня наняли следить за Арлен Дюваль. Точнее будет сказать, что меня наняли наблюдать за ней с целью ее защиты.
– Пусть будет по-вашему, если вам так нравится. Итак, Арлен Дюваль находилась под вашим наблюдением?
– Я не выпускал ее из виду. Вернее, не выпускал из виду ее трейлер и автомобиль. Трейлер этот был в начале дня украден, и…
Бергер нетерпеливо перебил его:
– Хорошо, ладно, мне ясно, что вы враждебно настроенный свидетель. И здесь вы потому, что получили повестку. Вопрос: действительно ли в среду вечером, то есть десятого числа этого месяца, вы видели Арлен Дюваль в том месте, где проживает, точнее, проживал Джордан Л. Баллард?
– Да, сэр.
– Что она там делала?
– Я видел, как она подъехала к дому Балларда на такси, вышла и поднялась на крыльцо. На крыльце она немного постояла, вернулась к таксисту и расплатилась, а затем обошла дом сзади.
– А видели ли вы, что в то время, когда она обходила дом, Перри Мейсон подавал ей сигнал?
– Нет, сэр, этого я не видел.
Гамильтон Бергер поднял указательный палец и погрозил им в сторону свидетеля:
– Обождите-ка минуту, у меня ведь есть ваше заявление, записанное на пленку. Я лишний раз убеждаюсь, что, как свидетель, вы не расположены выяснить истину, но я все же намерен…
– Протестую, ваша честь, – возразил Мейсон, – я протестую против запугивания обвинением своего собственного свидетеля. Я против перекрестного допроса со стороны обвинения. И я протестую против всяческих угроз со стороны обвинения в адрес свидетеля с целью добиться нужных показаний.
– Но, ваша честь, – заговорил Гамильтон Бергер, – службе окружного прокурора в этом деле приходится работать в невыносимо трудных условиях. Мы вынуждены доказывать некоторые аспекты дела, обращаясь к противоположной стороне. Этот свидетель по отношению к обвинению настроен враждебно.
Судья Коуди был невозмутим:
– До сих пор он не проявил еще никакой враждебности. Все, чего он хотел, это быть точным. Мне кажется, свидетель ясно дал понять, что не видел, как Перри Мейсон сигналил Арлен Дюваль. Ваш следующий вопрос.
– Скажите, свидетель, – продолжал Гамильтон Бергер, – разве вы не заявили у меня в офисе, что в то время, как подзащитная проходила под окном, Перри Мейсон поднял и опустил роликовую шторку?