С неохотой она последовала за Бишопом внутрь белого здания. Она взяла было сына за руку, но Эндрю тут же отнял ее и сунул глубоко в карман — такая естественная реакция мальчишки ее порадовала.
Бишоп провел мать и сына через двойные вращающиеся стальные двери. Тадж сидел на своем обычном месте за белым столом и приветствовал их взмахом руки. Эндрю помахал ему в ответ. Они прошли мимо двух видеокамер и оказались перед следующими дверями. Следуя требованиям системы безопасности, Бишоп набрал код. Стальные пластины раздвинулись с едва слышным шипением. Еще одна дверь открылась с помощью карточки-пропуска, а замок последней сработал от сканнера отпечатков пальцев. Наконец они вошли в кабину лифта. Никаких кнопок. Бишоп провел своей карточкой по считывающему устройству, двери сомкнулись, и лифт буквально рухнул вниз с шумом, напоминающим работу двигателя небольшого автомобиля, который несется во весь опор.
— Будем падать несколько километров! — почти прокричал Эндрю маме.
— Ровно триста пять метров, — уточнил Бишоп.
Лифт продолжал свое бесконечное падение — похоже, за это время можно было достигнуть центра Земли. Бишоп пытался растопить напряженную атмосферу ободряющими — как ему казалось — улыбками, обращенными к Эндрю и Лоре, но желаемого результата не достиг, скорее напротив.
Наконец движение лифта замедлилось, и он остановился со скрежетом, который неизменно пугал новичков. Как ни странно, свет внизу оказался еще ярче, чем на поверхности. Выйдя из лифта и следуя за Бишопом по вестибюлю, Лора и Эндрю зажмурились и постарались преодолеть ощущение, что выглядят как два пятна на белоснежной простыне дорогого отеля. Бишоп прижал большой палец к сканнеру и открыл дверь, ведущую в его кабинет.
— Эндрю, — обратился он к мальчику, — если ты не против, посмотри пока какой-нибудь фильм, а нам с твоей мамой надо побеседовать наедине.
Эндрю вздохнул и направился в гостиную. Там, в который уже раз, он стал перебирать диски из коллекции Бишопа, расположенные строго по алфавиту от «Апокалипсиса сегодня» до «Ярости гризли». Лора взяла из его рук «Криминальное чтиво», отложила в сторону, дала Эндрю «Близкие контакты третьей степени» [16] и последовала за Бишопом в кабинет.
Тем временем наверху Уэбстер наблюдал за разгрузкой оборудования. Он понимал, что на этот раз полет затянулся больше обычного, и позволял солдатам работать с прохладцей и частыми перекурами.
— Что за женщина была с нами, а, майор? — спросил Миллс, закуривая «Данхилл».
— Занимайся лучше своим делом, чем меня спрашивать.
— Она говорит, как британка, — сказала Гаррет. — А что, Миллс, небось трахнуть ее захотел, да?
Все, кроме Миллса, рассмеялись.
— Не хочу обидеть тех, кто может пять часов трендеть об одном эпизоде из «Американского идола», [17] но с этой британкой по крайней мере есть о чем поговорить, — заметил Миллс, подчеркивая свое английское произношение.
— Это точно, — Гаррет в ответ усилила как могла свой южный выговор. — А скажи-ка, Миллс, когда британки отсасывают, они тоже задирают нос?
Общий хохот.
— Знаешь, Гаррет, тебе трудно в это поверить, но если бы не Великобритания, ты бы до сих пор говно из жопы веткой выковыривала.
— Ага, а если бы не мы, тебя бы звали Фриц и ходил бы ты в кожаных штанах на лямках, — сказала Джейкобс.
— Да пошла ты! Наша роль во Второй мировой войне была…
— Ладно, ребята, остыньте. Дни были трудные, все устали. Займемся грузом, — вмешался Уэбстер.
Какое-то время были слышны только грохот передвигаемых грузов и кряхтенье солдат. Потом Уэбстер спустился вниз, а все остальные восприняли его уход как сигнал побросать ящики, расположиться на них и немного позагорать. В отсутствие начальника они решили выведать хоть что-то у его помощника.
— Эй, Картер, так что это за бабенка была с нами? — спросил Ван Аренн. Картер жестом как бы закрыл рот на молнию и сдвинул шляпу на глаза. — Давай, Картер, выкладывай. Все равно мы дознаемся рано или поздно.
— Ну так пусть будет поздно, Ван Аренн. Да и вообще мне майор ничего не рассказывает. Она англичанка и нужна здесь Бишопу, а больше я ничего не знаю и знать не хочу — у меня пока своих дел хватает.
Все помолчали. Потом Гаррет заметила:
— Ну мне-то все ясно: она тут для замены погибшего.
Несколько захламленный кабинет Бишопа выглядел уютней, чем ожидала Лора. Правда, в нем отсутствовали окна, но ее приятно удивил темный потертый персидский ковер, брошенный на деревянный пол. По душе ей пришлись и большой дубовый письменный стол, и глубокие кожаные кресла, и широкий прямоугольный стол для совещаний, прекрасно сочетавшийся с прочей обстановкой. Три стены были сплошь закрыты книжными полками, на которых, правда, вместо книг в беспорядке громоздились кипы бумаг. Никаких картин или других украшений Лора не заметила и осталась в убеждении, что это помещение предназначено исключительно для работы и что к своей работе Бишоп относится крайне серьезно.
Не дожидаясь приглашения, она села и с вызовом посмотрела на человека, который организовал похищение ее сына. Бишоп расположился в своем кресле, давая понять своим видом, что подбирает слова. Ему не раз приходилось вести подобные беседы, и он всегда знал, что и как следует говорить, но сейчас в дело был вовлечен ребенок, а это требовало особого такта и осторожности.
— Доктор Трент, — начал он наконец, — прежде всего я хотел бы еще раз принести вам свои извинения. Все произошло так внезапно, что вы конечно же были напуганы. Разумеется, преднамеренно причинять человеку такую боль, такие мучения совершенно недопустимо. Простите нас, доктор Трент. Я очень надеюсь, что смогу объяснить вам причину наших столь злополучных действий. Как бы то ни было, общество Эндрю было восхитительным. Он замечательный мальчик, вы можете гордиться таким сыном.
— Послушайте, господин Бишоп…
— Называйте меня Стивен.
— Давайте сразу договоримся, что я все понимаю: вы сожалеете о происшедшем, вы не хотели насильно похищать моего единственного сына и посылать меня бог знает куда наблюдать военную операцию, связанную с гигантскими осами. Если вы хотите рассказать мне, чем вы здесь занимаетесь, — прекрасно. Но после этого я хочу подняться наверх и дождаться следующего рейса, чтобы лететь домой.