— Возможно, они узнали обо всем слишком поздно и не успели дать сообщение в сегодняшние выпуски.

— Перестрелка произошла в четверть одиннадцатого вчера вечером. Времени было вполне достаточно.

Машина свернула за угол. Мелькнули фары промчавшегося мимо автомобиля.

— Похоже, кто-то убедил газетчиков не публиковать никаких материалов.

— Это Элиот, — догадался Сол. — Он мог забрать тела убитых и убедить полицию молчать из соображений государственной безопасности. В таком случае в прессу не просочилось бы ни слова о происшедшем.

— Но почему? — недоумевал Крис. — Он ведь разыскивает нас. Наши фотографии смогли бы появиться на первых полосах газет по всей стране. Нас бы обложили со всех сторон и наверняка бы поймали.

— Наверное, он не хочет огласки. По каким-то причинам Элиот хочет сохранить все в тайне.

— Но по каким? — Крис стиснул кулаки. — Черт возьми, что здесь такого важного?

8

Сол чувствовал, что машина куда-то свернула. Ровное шоссе внезапно сменила ухабистая дорога. Сол крепче ухватился за сиденье.

— Эй, да мы по шиферу едем, что ли? — воскликнул он. Эрика усмехнулась.

— Мы уже почти на месте. Ты можешь перебраться на сиденье.

Сол с радостью последовал ее совету. Расслабив уставшую спину и вытянув затекшие ноги, он бросил взгляд вперед.

В свете передних фар “камаро” он разглядел густой кустарник по обеим сторонам узкой подъездной дорожки.

— Где мы находимся?

— В южных окрестностях Вашингтона, около Маунт-Вернон. Сол тронул Криса за плечо и указал пальцем на деревья впереди. За ними был массивный особняк из красного кирпича, облитый лунным светом.

— Колониальный стиль? — поинтересовался Крис.

— Постколониальный. Начало девятнадцатого века. Эрика затормозила в том месте, где дорожка поворачивала к газону перед входом.

Она развернула машину так, чтобы передние фары освещали лес за домом.

— Тут живут твои знакомые? — спросил Крис. — Мы же решили у друзей не останавливаться.

— Это не друг.

— Тогда кто?

— Хозяин этого дома — еврей. Я воевала бок о бок с его сыном в Израиле. Я была здесь только один раз — приезжала сообщить ему, что его сын погиб как герой. — Она проглотила комок в горле. — Я привезла ему фотографию могилы сына и медаль — награжден посмертно. Он сказал, что если мне когда-нибудь понадобится помощь… — От волнения ее голос звучал хрипло. Сол догадался, о чем она умолчала.

— Ты хорошо его знала? — спросил он.

— Увы, не слишком. Если бы он не погиб” я, возможно, осталась бы с ним в Израиле.

Сол положил ей руку на плечо и стиснул его. Дом по-прежнему был погружен в темноту.

— Он либо спит, либо его нет дома, — сказал Крис.

— Он очень осторожен и ни за что не станет включать свет, заметив так поздно вечером нежданных посетителей.

— Совсем как мы, — заметил Крис.

— Он пережил Дахау и ничего не забыл. Возможно, в эту самую минуту он смотрит на нас, недоумевая, кто мы и какого черта нам здесь надо. Лучше не заставлять его ждать. — Она вышла из машины и, освещенная фарами, направилась к дому.

Сол видел ее из машины, как она исчезла за цветущим кизиловым кустом. Он подождал пять минут. Внезапно забеспокоившись, потянулся к дверце. В этот момент из темноты вынырнула Эрика и забралась обратно в машину.

Сол почувствовал облегчение.

— Он дома? Он нам поможет? — спросил он. Она кивнула и проехала за дом. Дорожка сворачивала к лесу позади дома.

— Я сказала, что мне и моим друзьям необходимо пристанище, но почему именно — ему знать ни к чему. Он не стал задавать вопросы. Он все понял.

“Камаро” подбрасывало на ухабах.

Сол оглянулся.

— Но мы удаляемся от дома.

— Мы будем жить не здесь.

Передние фары рассеивали тьму между деревьями. Через открытые окна до Сола доносилось предрассветное пенье птиц. Поднимался туман. Он принялся растирать плечи, зябко поеживаясь от сырости.

— Я слышу кваканье лягушек, — сказал Крис.

— Впереди река Потомак.

Эрика подъехала к поляне, на которой они увидели увитый плющом старый каменный коттедж.

— Он сказал, что это дом для гостей. Здесь есть электричество и вода.

Остановив машину, она вышла из нее. Внимательно оглядев коттедж, одобрительно кивнула. Эрика и Сол вошли в дом, а Крис, обогнув коттедж сзади, стал изучать подходы к нему. Деревянные ступени круто спускались к окутанной туманом реке. Он слышал, как волны плещутся о берег. Раздался сильный всплеск. Запахло гниющими водорослями. В окне позади него зажегся свет. Повернувшись, он увидел, как Сол и Эрика шарят по полкам простой деревенской кухни. Окно было закрыто, поэтому он не мог услышать, о чем они говорили, но его поразила непринужденность их обращения друг с другом — а ведь не виделись уже десять лет. Он никогда не мог вести себя так ни с кем — он был слишком скован от рождения. Крис ощутил комок в горле, когда Сол наклонился к Эрике и нежно ее поцеловал. Стало стыдно, что он подсматривает за ними, и он отвернулся. Входа в дом нарочно зашумел, чтобы предупредить их о своем приближении.

Гостиная представляла собой обшитое панелями просторное помещение с деревянным полом и балками” проложенными поперек потолка. Слева стоял стол, справа, перед камином — диван. Вся мебель была в чехлах. Напротив он увидел две двери и вход в кухню. Пахло пылью.

— Надо бы открыть окна, — сказала Эрика, входя вместе с Солом в гостиную. Она сняла с мебели чехлы, и в воздухе закружилась пыль. — Я нашла несколько банок с консервами.

Крис почувствовал дикий голод. Он приподнял оконную раму и вдохнул свежий воздух, затем заглянул в двери напротив. За ними он обнаружил спальню и ванную.

— Сделаем следующим образом: я займусь приготовлением ужина, а ты можешь отправляться в ванную, — предложил он.

— Нет, возражаю. — Она дотронулась до своих волос и, на ходу расстегивая блузку, скрылась в ванной и закрыла за собой дверь.

Послышался звук льющейся воды. Сол с Крисом отправились на кухню, где разогрели три банки тушеной говядины. В животе у Криса заурчало, когда он почувствовал запах говядины. Эрика наконец выключила воду и вошла в кухню с полотенцем на мокрых волосах и в халате, который нашла в стенном шкафу в ванной.

— Ты выглядишь великолепно, — сказал Сол. Она присела в шутливом реверансе.

— А тебе тоже не грех посетить ванную.

Сол потер грязную щеку и рассмеялся, хотя смеяться было вроде бы не над чем.

Они молча ели, тишину нарушало лишь постукивание ложек о тарелки. Вдруг Сол отложил свою и сказал: