«Да, как проклятая…»
Именно это она и делала. Работала днями и ночами, чтобы ни в чем ему не уступать. Если она хотела выйти из тени Великого Человека, то должна была создать себе имя.
Когда в двухтысячном году она ушла из Сент-Фелисите, хлопнув дверью, то хотела отказаться от медицины. Бенуа, с которым они уже год были женаты, уговорил ее остаться. Как раз в это время он стал профессором университета Беркли и привел ее к себе. Сириль познакомилась с молодыми учеными, заинтересованными темой, популярной во Франции среди философов, — поисками счастья. Она сразу же прониклась их работой, осознав, что именно этим и хочет заниматься. Наконец-то она повстречала людей, смотревших в одном направлении с ней, не считавших тяжелое медикаментозное лечение единственным средством в борьбе с физическим недомоганием. Они были открыты для других форм лечения.
Коммерческое чутье Бенуа Блейка сделало остальное. Он почувствовал перспективы развития в этой области и не ошибся. На сегодняшний день в США насчитывалось несколько «центров счастья», где предлагали людям целостную помощь в достижении благополучия. Во Франции открытие подобного центра и управление им являлось взглядом в будущее. Не хватало лишь финансирования. Бенуа не составило большого труда уговорить американские лаборатории продать патент на мезератрол и подписать контракт с теми, кто предложил самую большую сумму.
* * *
Большинство свечей в серебряных подсвечниках были потушены. Гости задержались еще немного после кофе и сладостей. Вино было отличным, а почетный гость — в ударе. Бенуа пребывал в отличном расположении духа. В конце концов они покинули душный зал, взяли пальто и вышли на улицу, в холодную ночь.
Поблагодарив гостей и попрощавшись со всеми, чета Блейков направилась к машине Бенуа, чудом припаркованной на небольшой улочке возле набережной Августинцев.
Бенуа сел за руль и включил печку, заметив, что его жена стучит зубами от холода.
— Отличный вечер, дорогая. Как мне тебя отблагодарить?
Они ехали вдоль набережной в «ауди» серебристого цвета, которая все еще пахла как новая, потом свернули на улицу Святых Отцов, а затем на улицу Севр.
— Жаль, что сегодня твое дежурство… — осторожно произнес Бенуа.
Сириль спрятала серьги в сумку и сменила туфли на мокасины, оставленные под пассажирским сиденьем.
— Да, мне тоже очень жаль. Но врач, который должен был сегодня дежурить, заболел.
— Ты оставила мне несколько сообщений… Что ты хотела рассказать?
Они повернули налево, на бульвар Распай, затем направо, на улицу Ренн. Движение было небольшим. Лишь когда они доехали до бульвара Вожирар, Сириль решилась заговорить.
— Сегодня утром со мной произошел странный случай… — начала она, а потом в нескольких словах рассказала о встрече с пациентом, которого начисто забыла.
Бенуа чуть не наскочил на бордюр, послышался визг тормозов. Он громко выругался.
— Ты полагаешь, что врачи помнят всех своих пациентов?
— То же самое мне сказала Мюриэль. Но все равно это как-то странно…
— Томография что-нибудь обнаружила?
— Нет.
— Тогда, могу тебя заверить, волноваться не о чем.
Они ехали по бульвару Пастор, затем по улице Фальгьер. Сириль поглядывала на мужа, Бенуа хмурился. Несколько минут спустя машина остановилась возле здания на улице Дюлак.
— Послушай, забудь эту историю, я тебя прошу, — сказал Бенуа. Он немного подумал и добавил: — И если тебе будет сложно с этим пациентом, откажись от него. Это есть в контракте, помнишь? Ты занимаешься только легкими психическими патологиями. Все остальное — дело больниц.
Сириль кивнула. Если ее муж, беспокойный от природы, не волновался, значит, переживать действительно не от чего. Она облегченно вздохнула.
— Жаль, что нам не удалось поговорить об этом раньше. Я бы не переживала целый день.
Бенуа погладил ее по щеке.
— Не бери в голову.
— Не могу, — ответила Сириль.
— Почему?
— Однажды кто-то сказал… по-моему, это был некий великий профессор… что нет ничего более важного для выполнения поставленной задачи, чем усердие.
Бенуа с восхищением взглянул на нее. На его пиджаке блеснула ленточка ордена Почетного легиона.
— А сегодня этот же профессор говорит, что ему недостаточно видеть свою жену раз в два дня.
— Раз в пять дней!
— И что он хотел бы воспользоваться тем немногим временем, что у него осталось.
Он наклонился и принялся гладить ее ноги, приподнимая край черного платья. Сириль представила себе Тьерри Пани, одного из врачей Центра, который вот уже полчаса ждет ее в лаборатории сна. Она не любила опаздывать.
— Бенуа, я должна идти. Мне очень жаль, но сегодня ничего не выйдет. Давай отложим на завтра, хорошо?
Руки профессора стали более настойчивыми.
— Давай вернемся. К черту твою лабораторию!
— Бенуа, пожалуйста, я глава этой лаборатории, я должна все проверить.
— Только один раз! У меня сегодня день рождения!
— Да, я знаю, дорогой, мне очень жаль. Через два года, когда у меня появится возможность нанять еще двух врачей, я не буду дежурить, обещаю.
Бенуа вздохнул и поцеловал ее в шею. Сириль застонала от удовольствия и прошептала:
— Я тебя умоляю, не усложняй мой уход…
Они долго целовались, потом Сириль все же вышла из машины. В этот момент ее муж как будто что-то вспомнил, порылся в карманах и достал флешку.
— Ты сегодня сделаешь это для меня? — умоляюще спросил он.
— Возможно, между тремя и четырьмя часами утра у меня появится небольшое окно для тебя, — ответила она, подмигнув.
Она взяла флешку и послала ему воздушный поцелуй.
* * *
Тьерри Пани храпел в кресле в зале наблюдения за лабораторией сна. Последняя, пусть даже небольшая, была необходима для деятельности Центра. За бессонницами и постоянными кошмарами скрывались различные депрессии. И наоборот, состояние депрессии могло быть простым симптомом остановки дыхания во время сна. И лишь подобное исследование могло все установить.
Два монитора показывали спящих пациентов, а компьютер фиксировал их жизненные параметры. Электроды, подсоединенные к коже, фиксировали церебральные волны, образующие ЭЭГ, электроэнцефалограмму. Датчики движения вокруг глаз и под подбородком измеряли тонус мышц. В зале стояла тишина, нарушаемая только регулярными сигналами приборов. Вечернее платье Сириль скрылось под белым халатом. Она зашла в приемную, сделала два кофе. Потом тронула Тьерри за руку, отчего тот подскочил, и протянула ему чашку. Врач сел, еще не совсем проснувшись.