Я перегнулся через стену, пытаясь заглянуть в клетку. Там было темно. Кто-то постучал по клетке железным прутом. Внутри точно взорвалось что-то. Бык шумел, всаживая рога направо и налево в деревянные доски клетки. Потом я увидел темную морду и тень от рогов, и, стуча копытами по гулким доскам, бык ринулся в корраль, заскользил передними ногами по соломе, остановился, дрожа всем телом, со вздувшимися горбом шейными мышцами, и, задрав голову, оглядел толпу на каменных стенах. Оба вола попятились к стене, опустив голову, не спуская глаз с быка.
Бык увидел волов и кинулся на них. Один из загонщиков, стоявший за кормушкой, громко крикнул, хлопая шляпой по деревянным доскам, и бык, забыв о волах, повернул, подобрался, подскочил к кормушке и стал быстро-быстро бодаться правым рогом, стараясь всадить его в загонщика.
— Господи, как он хорош! — сказала Брет.
Бык стоял как раз под нами.
— Посмотрите, как он умеет пользоваться рогами, — сказал я. — У него левый и правый удар, как у боксера.
— Неужели?
— Посмотрите.
— Не могу уследить.
— Подождите. Сейчас выпустят другого.
В воротах уже стояла вторая клетка. В дальнем углу корраля загонщик отвлекал внимание быка, прячась за дощатую загородку, и, пока бык смотрел в его сторону, ворота открыли, и второй бык ворвался в корраль.
Он кинулся прямо на волов, и два загонщика выбежали из-за досок и стали громко кричать, стараясь перехватить его. Они кричали: «А-а! А-а! Торо!» — и размахивали руками, но бык не повернул; волы стали боком, чтобы принять удар, и бык всадил рога в одного из них.
— Отвернитесь, — сказал я Брет.
Но она смотрела на быка как зачарованная.
— Вот и отлично, — сказал я, — если вам не противно.
— Я видела, — сказала она. — Я видела, как он ударил сначала левым, потом правым рогом.
— Молодец!
Вол как упал, так и остался лежать, вытянув шею, отвернув голову. Внезапно бык оставил его и ринулся к другому волу, который все время стоял в дальнем углу корраля, крутя головой и следя за быком. Вол неуклюже побежал, бык нагнал его, легонько толкнул в бок, отвернулся и свирепо, со вздувшимся загривком, посмотрел на усеявших стены людей. Вол подошел к нему и сделал вид, что хочет обнюхать его, и бык несколько раз небрежно боднул вола. Потом бык обнюхал вола, и они вместе рысцой побежали к первому быку.
Когда следующий бык вышел из клетки, все трое — оба быка и вол — стояли вместе, сдвинув головы, выставив рога против вновь прибывшего. В несколько минут вол подружился с быком, успокоил его и присоединил к стаду. Когда выгрузили последних двух быков, все стадо собралось в одном месте.
Вол, которого сшиб первый бык, поднялся на ноги и стал, опираясь о каменную стену. Быки не подходили к нему, и он не пытался присоединиться к стаду.
Мы слезли со стены вместе с толпой и еще раз взглянули на быков через отверстия в стене корраля. Теперь все они стояли смирно, опустив головы. Выйдя за ворота, мы взяли экипаж и поехали в кафе. Майкл и Билл пришли через полчаса после нас. По дороге они несколько раз заходили выпить.
Мы все сидели за столиком в кафе.
— Удивительно все-таки, — сказала Брет.
— А последние быки так же хороши для боя, как первые? — спросил Роберт Кон. — Они, мне кажется, слишком быстро успокоились.
— Они все друг друга знают, — сказал я. — Они страшны только в одиночку или по двое, по трое.
— То есть как это только? — сказал Билл. — По-моему, они всегда достаточно страшные.
— Бык испытывает желание убить, только когда он один. Конечно, если бы ты вошел к ним, ты тем самым, вероятно, отделил бы одного из них от стада, и тогда он был бы опасен.
— Это слишком сложно для меня, — сказал Билл. — Пожалуйста, Майкл, никогда не отделяйте меня от стада.
— Знаете, — сказал Майкл, — это все-таки изумительные быки. Вы видели, какие у них рога?
— Еще бы, — сказала Брет. — Я раньше понятия не имела, какие они.
— А вы видели, как он забодал вола? — спросил Майкл. — Замечательно!
— Невесело быть волом, — сказал Роберт Кон.
— Вы так думаете? — сказал Майкл. — А мне кажется, что вам понравилось бы быть волом.
— Что вы хотите сказать, Майкл?
— У них очень покойная жизнь. Они всегда молчат и трутся возле быков.
Всем стало неловко. Билл засмеялся. Роберт Кон обиделся. Майкл продолжал болтать:
— По-моему, вам понравилось бы. Могли бы спокойно молчать. Послушайте, Роберт, скажите хоть слово, нельзя же просто сидеть и молчать.
— Я говорил, Майкл. Разве вы не помните? Я сказал о волах.
— Ну скажите еще что-нибудь. Скажите что-нибудь смешное. Вы же видите, нам всем очень весело.
— Перестань, Майкл. Ты пьян, — сказала Брет.
— Нет, я не пьян. Я говорю серьезно. Я желал бы знать, долго еще Роберт Кон будет, как эти волы, тереться возле Брет?
— Замолчи, Майкл! Покажи, что ты хорошо воспитан.
— К черту воспитание! Кто вообще хорошо воспитан, кроме быков? А правда, быки чудесные? Понравились они вам, Билл? Отчего вы молчите, Роберт? Что вы сидите здесь с похоронной физиономией? Предположим, что Брет спуталась с вами. Ну и что ж? Она путалась со многими, почище вас.
— Замолчите, — сказал Кон. Он встал из-за стола. — Замолчите, Майкл.
— Пожалуйста, не становитесь в позицию, как будто вы собираетесь ударить меня. Не испугаете. Скажите мне, Роберт, какого черта вы таскаетесь за Брет, как несчастный вол какой-то? Разве вы не видите, что вы лишний? Я всегда знаю, когда я лишний. Почему же вы не знаете, когда вы лишний? Вы приехали в Сан-Себастьян, где никто вас не ждал, и таскаетесь за Брет, как несчастный вол какой-то. По-вашему, это хорошо?
— Замолчите. Вы пьяны.
— Может быть, я и пьян. А вы почему не пьяны? Почему вы никогда не напиваетесь? Не очень-то вам весело было в Сан-Себастьяне. Никто из наших знакомых не приглашал вас к себе. И что же, они не правы, по-вашему? Скажите. Я даже сам просил их. Но они не захотели. Так что же, не правы они, по-вашему? Скажите. Ну отвечайте же. Правы они или нет?
— Отстаньте, Майкл.
— По-моему, они правы. А по-вашему, не правы? Что вы таскаетесь за Брет? Что у вас за манеры? Как вы думаете, каково это мне?