Смертный приговор | Страница: 33

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Теперь она остановилась перед этой загадочной дверью, пристально посмотрела в зеленовато-голубые глаза Декера и медленно выдохнула, словно давно уже сдерживала дыхание.

— Пойдемте.

Когда же она открыла дверь, первым, что бросилось Декеру в глаза, оказалось множество ярких разноцветных — красных и зеленых, синих и желтых, и всяких других — пятен. Ему показалось, что здесь только что взорвалась блестящая радуга, раскидав перед ним свои бесчисленные части. Второе впечатление уже обрело формы, образы и текстуру, которые смешивались вместе, как будто были наделены единой для всех жизненной силой.

Декер несколько секунд стоял молча; увиденное так поразило его, что он не мог даже пошевельнуться.

Бет, не отрываясь, смотрела на него.

— И что вы думаете?

Думаю — не то слово. Можно говорить о том, что я чувствую. Я ошеломлен.

— Правда?

— Они прекрасны. — Декер шагнул вперед, вглядываясь в множество картин, занимавших всю комнату, стоявших на мольбертах, прислоненных к стенам, висевших над ними. — Потрясающе.

— Не могу даже передать, как полегчало у меня на сердце.

— Но ведь здесь... — Декер обвел комнату еще одним быстрым взглядом, — здесь их больше дюжины. И все о Нью-Мексико. Когда вы?..

— Каждый день, начиная со дня приезда, все время, когда я не была с вами.

— Но вы не сказали мне ни слова о своей работе.

— Я слишком волновалась. А что, если бы они вам не понравились? Что, если бы вы сказали, что они похожи на работы любых других местных художников?

— Но они совершенно определенно не похожи. — Декер медленно переходил от картины к картине, вглядываясь в то, что было изображено, восхищаясь полотнами.

В особенности привлек его внимание один пейзаж. На нем было изображено пересохшее русло ручья с можжевеловым деревцем и красными лесными цветами на берегу. Все казалось простым и бесхитростным. Но Декер не мог отрешиться от мысли, что за этой простотой скрыто что-то еще.

— И что же вы думаете? — спросила Бет.

— Боюсь, что я куда лучше умею рассматривать картины, чем рассуждать о них.

— В этом нет ничего трудного. Что вам прежде всего бросилось в глаза? Что кажется здесь главным?

— Эти красные цветы.

— Да! — обрадованно согласилась Бет. — Я заинтересовалась ими, как только узнала, что они называются «индейскими кисточками».

— Знаете, они действительно очень похожи на кисти художника, — сказал Декер. — Прямые и стройные, с красными щетинками наверху. — Он задумался на мгновение. — Картина о цветах, которые получили такое романтическое название.

— Вы это уловили, — отозвалась Бет. — Искусствоведы называют такие вещи саморефлективностью или искусством для искусства — живописью о живописи.

— В таком случае это могло бы объяснить еще кое-что из того, что я заметил, — задумчиво произнес Декер. — Круговое или, вернее, вихревое расположение ваших мазков. Они как бы расположены порознь, но все равно сливаются в единое целое. Как называется такая техника? Импрессионизм? Мне на память приходят Сезанн и Моне.

— Не говоря уже о Ренуаре, Дега и особенно Ван Гоге, — добавила Бет. — Ван Гог был гениален в изображении солнечного света, и поэтому я решила, что, если я воспользуюсь методом Ван Гога, чтобы изобразить уникальность Нью-Мексико, живопись сделается еще более сосредоточенной сама на себе.

— "Земля танцующего солнца".

— Вы схватываете все прямо на лету. Я пытаюсь уловить особое качество света в Санта-Фе. Но если вы присмотритесь повнимательнее, то сможете разглядеть еще и символы, скрытые в пейзаже.

— Что ж, будь я проклят...

— Круги, рябь, расположение солнечных лучей — все это те символы, которые навахо и другие индейцы юго-запада используют для отображения сил природы.

— Взаимосвязи во взаимосвязях, — подытожил Декер.

— И целью всего является выработка у зрителя понимания того, что даже русло пересохшего ручья, можжевельник и простые лесные цветы могут содержать в себе сложный смысл.

— Красиво.

— Я так боялась, что вам не понравится.

— А что сказал ваш торговец картинами? — спросил Декер.

— Дэйл? Он твердо заявил, что все это можно хорошо продать.

— В таком случае какое же значение может иметь мое мнение?

— Поверьте мне, оно имеет значение.

Декер повернулся и посмотрел Бет прямо в лицо. Его пульс частил, как в лихорадке, и он не мог сдержать овладевшего им порыва.

Вы прекрасны.

Она заморгала в изумлении.

— Что?

Слова так и посыпались из него:

— Я все время думаю о вас. Вы ни на минуту не покидаете мои мысли.

Загорелое лицо Бет побледнело.

— Я уверен, что это самая большая ошибка из всех, которые я когда-либо совершал, — сказал Декер. — Вам следует почувствовать свободу. Вам нужно время и... Вы, вероятно, теперь станете избегать меня. Но я должен сказать. Я люблю вас.

5

Бет всматривалась в него, и это, казалось, продолжалось бесконечно долго.

Ну вот, я все испортил, думал Декер. Ну почему я не мог держать рот закрытым?

Бет не отводила от него пристального напряженного взгляда.

— Наверно, я выбрал неподходящее время, — продолжал Декер.

Бет ничего не ответила.

— Может быть, нам удастся вернуться назад? — наивно спросил Декер. — Мы не могли бы притвориться, будто ничего этого не было?

— Никогда не удается вернуться назад.

— Именно этого я и боялся.

— И это действительно случилось.

— Несомненно.

— Вы будете сожалеть об этом, — сказала Бет.

— Вы хотите, чтобы я ушел?

— Черт возьми, конечно, нет. Я хочу, чтобы вы поцеловали меня.

И в следующее мгновение Декер с изумлением осознал, что она обхватила его руками. По шее сзади как будто пробежал электрический ток от прикосновения ее рук. А когда их губы соприкоснулись, он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Сначала ее губы оставались закрытыми и нерешительно тыкались в его рот. А потом они раскрылись. Ее язык прикоснулся к его языку; Декер никогда в жизни не испытывал такой близости соприкосновения. Поцелуй длился и длился и делался все более страстным. Декер почувствовал, что дрожит. Он больше не мог управлять собой. Его сердце так билось, что ребра, казалось, выгибаются от этих ударов. Когда же он опустил руки вдоль тонкой талии к ее тяжелым бедрам, то задрожал еще сильнее. Он прижался губами к ее шее, и его возбуждение усилилось еще больше от легкого аромата мыла и более глубокого основного запаха соли, мускуса, земли, тепла и неба. Этот запах заполнил его ноздри, и он почувствовал, что задыхается. Трясущимися руками он расстегнул ее блузку, просунул ладони под бюстгальтер и почувствовал, как набухли и напряглись соски от его прикосновения. Ноги больше не держали его. Он опустился на колени, целуя шелковистую кожу ее живота. Она, тоже охваченная дрожью, опустилась на пол и потянула его к себе. Они обнялись и покатились по полу, все теснее сливаясь в поцелуе. Декер, казалось, плыл куда-то, и при этом ему казалось, будто его душа существует независимо от тела. И одновременно он ощущал только свое тело и только тело Бет. Ему хотелось продолжать целовать и ласкать ее вечно, снова и снова касаться ее. Торопливо, подгоняемые необоримым желанием, они раздевали друг друга. А когда он вошел в нее, то почувствовал незнакомый доселе восторг. Ему казалось, что он недостаточно глубоко входит в нее. Он хотел полностью слиться с нею. Когда же они почти одновременно достигли оргазма, он почувствовал себя застывшим в безвременье между двумя лихорадочными ударами сердца, и это мгновение извержения тоже растянулось до бесконечности.