— Хуана Мендес.

— Предполагаю, вы познакомились, когда вместе выполняли какое-то задание.

— Ты сама знаешь, чего стоят твои предположения.

— Не надо быть таким обидчивым.

— За время наших разговоров ты ни разу не получила от меня информации, представляющей какой-либо секрет. Все, что я говорил о своем прошлом, — из области гипотез. Для тебя я инструктор армейского спецназа. Это все, что тебе обо мне известно. Моя работа не имеет никакого отношения к твоей статье. Поэтому хотелось бы, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок.

— Я же сказала, не надо быть таким обидчивым.

— После того как ты уехала из Нового Орлеана… — Бьюкенен рассказал Холли о том, как, прибыв в Сан-Антонио, обнаружил, что за домом Хуаны и ее родителей установлено наблюдение, и попытался найти какие-либо следы. При этом он ни единым словом не обмолвился о застреленном им «ковбое». «Драммонд и Томес». Папки с именами этих людей пропали. Хуана — специалист по безопасности. Похоже, эти двое были ее клиентами.

— Важные персоны, нуждающиеся в охране. — Холли задумчиво подошла к стулу, на котором лежала ее сумочка, и взяла ее в руки. — Я воспользовалась информационной системой в нашей редакции.

— Поэтому я тебе и позвонил. Из тех, кого я знаю, ты одна могла помочь мне так быстро.

— Знаешь что… — Она окинула его долгим изучающим взглядом. — Тебе не приходило в голову сыграть роль человека, у которого есть чувство такта?

— Что?

— Я нисколько не заблуждаюсь относительно природы наших отношений. Ты никогда не рискуешь, если не рассчитываешь извлечь из этого выгоду. И тем не менее мог бы, хотя бы из вежливости, сделать вид, что я тебе небезразлична.

— Я… Прости.

— Извинения приняты. Но если и с Хуаной Мендес ты придерживался такой же тактики, неудивительно, что у тебя ничего не вышло.

— Послушай, я пытаюсь исправить ошибку…

— Посмотрим, смогу ли я тебе помочь, — заговорила Холли после короткой паузы. — Драммонд и Томес. У меня были свои подозрения на этот счет, но я решила всех хорошенько проверить, прежде чем делать какие-либо выводы.

— Драммонд — скорее всего Алистер Драммонд, — вставил Бьюкенен. — Это имя сразу приходит на ум. Богатый, известный, влиятельный. Как раз то, что нужно…

— Никаких возражений. Я смотрела: он единственный Драммонд, который нам подходит.

Холли достала из сумочки книгу и папку с бумагами.

— Почитаешь перед сном. Жизнеописание Драммонда и несколько последних статей о нем. Я не взяла его автобиографию — от нее мало толку: сплошная самореклама. Как видишь, мне не удалось отыскать никаких фамильных скелетов в чулане. Впрочем, когда речь идет о Драммонде, выражение «скелет в чулане» может употребляться не только в переносном смысле.

— Как насчет Томес?

— Со вторым именем пришлось повозиться. Мне самой больше нравится Фрэнк Синатра.

— Какое отношение имеет Синатра?..

— Джаз. Биг-бэнд. Тони Беннет. Билли Холидей. Элла Фитцджеральд.

— Я все еще не пойму, при чем тут…

— Любишь Пуччини?

Бьюкенен непонимающе уставился на нее.

— Верди? Россини? Доницетти? Никакой реакции. Попробуем названия: «Травиата», «Лючия ди Ламмермур», «Кармен». Ну как?

— Оперы, — узнал Бьюкенен.

— Молодец, возьми с полки пирожок. Оперы. Как я догадываюсь, ты не поклонник классической музыки.

— Видишь ли, мои музыкальные вкусы… — Бьюкенен замялся. — Одним словом, я вообще ничего не понимаю в музыке.

— Да брось ты, все любят какую-то музыку.

— Мои персонажи тоже.

— Что?

— Люди, которых я изображаю… «Хэви метал». Песни в стиле кантри. Блюзы. Просто мне по легенде никогда не приходилось быть любителем оперного пения.

— Ты меня пугаешь.

— Уже целую неделю я думаю о себе как о человеке, которого зовут Питер Лэнг. Ему нравится Барбра Стрейзанд.

— Нет, правда, ты меня по-настоящему пугаешь.

— Я говорил тебе, что все время меняюсь. — Губы Бьюкенена-Лэнга искривились в странной улыбке. — Но любителем оперы я никогда не был. И, можешь поверить, если бы пришлось, сейчас бы прочел тебе целую лекцию. Что общего между оперой и фамилией Томес?

— Мария Томес, — произнесла Холли, — Я подумала о ней почти сразу, хотя и не была так уверена, как в случае с Алистером Драммондом. Мне хотелось убедиться, что я не упустила из виду никого из знаменитых, богатых или влиятельных людей по имени Томес. — Холли достала из сумочки еще одну книгу и еще одну папку. — Действительно, фамилия не такая уж редкая. Но после проверки остальные варианты отпали. Утверждают, что на сегодняшний день меццо-сопрано Марии Томес — самое поразительное и выдающееся, хотя и противоречивое, явление мировой оперной сцены. Насколько я могу судить, она — та, кто тебе нужен.

— Почему ты так уверена?

— Потому, что последние девять месяцев, несмотря на разницу в возрасте, Алистер Драммонд и Мария Томес проводили время вместе. — Холли сделала эффектную паузу. — И две недели назад Мария Томес исчезла.

9

Бьюкенен подался вперед.

— Исчезла?

— По крайней мере, так утверждает ее бывший муж. Ты что, газет не читаешь?

— Последние дни было как-то не до этого.

— Так вот, вчера утром бывший муж Марии Томес обратился в Управление нью-йоркской полиции и сообщил, что она уже две недели как исчезла. Чтобы ему поверили, он привел с собой целую толпу журналистов и телерепортеров. Это был настоящий цирк.

— Но почему он решил, что ему могут не поверить?

— Их развод с Марией Томес увенчался публичным скандалом. С тех пор он не упускает случая полить грязью бывшую супругу. Недавно подал на нее в суд, заявив, что при разделе имущества она дала неверные сведения о своем финансовом положении. Теперь он претендует еще на десять миллионов долларов. Естественно, полиция может подумать, что Томес старается его избегать. Однако этот человек всерьез считает, что с ней что-то случилось.

Холли протянула Бьюкенену страницу из вчерашней «Вашингтон пост» и номер воскресного журнала «Пост» пятилетней давности. Бьюкенен пробежал глазами статью. Бывший супруг Марии Томес, Фредерик Малтин, был театральным агентом, обратившим внимание на дебют в «Тоске» двадцатидвухлетней певицы из Мехико. В то время как артисты-мужчины из испаноговорящих стран давно завоевали себе место на мировой оперной сцене, их соотечественницы не знали подобных успехов. До тех пор пока не появилась Мария Томес. Поначалу, несмотря на талант и умение держаться на сцене, мексиканское происхождение певицы казалось существенным недостатком, ограничивая круг ее творчества южноамериканской аудиторией. По традиции все звезды оперной сцены получали образование в Европе и Америке. Томес училась в Мексике, и, прежде чем попасть на прослушивание в известные оперные театры Италии и США, ей пришлось преодолеть настоящий барьер профессиональных предрассудков.