— Ты почти попал в точку. Где твоя машина? Я не хочу торчать тут, как памятник.

— За углом. А где твои пожитки?

— У нас их нет.

Морщинки вокруг глаз Брэддока стали глубже.

— Да, похоже, ты и впрямь во что-то вляпался.

Обойдя станцию, они подошли к практически пустой автомобильной стоянке, посыпанной гравием. Самым примечательным автомобилем на ней был блестящий в лучах солнца ярко-красный пикап с открытым кузовом. Брэддок занял водительское сиденье, а Малоун подвел Сиену к пассажирскому и на ходу прошептал:

— Не позволяй его выговору и манере одеваться одурачить себя. Настоящее имя Клинта — Питер. Он родился и вырос в Филадельфии.

— О чем шепчетесь? — спросил хозяин, когда они забрались в машину.

— Клинт, я всего лишь сообщил своей подруге, что в детстве ты смотрел очень много вестернов.

— И когда вырос, это помогло мне зарабатывать много баксов, — ухмыльнулся Брэддок. — Посмотрел кино — сам стань кино.

3

«С баксами у него, видимо, действительно все в порядке», — думала Сиена, глядя на обширные пастбища, раскинувшиеся вокруг. Примерно через каждую милю на их пути попадалось раскидистое дерево, но в остальном здесь не было ничего, кроме неба и земли. И еще — скот. Много скота. Появилась нефтяная помпа, потом еще одна, еще и еще, и вскоре уже сотни этих конструкций заслонили горизонт, их железные клювы неустанно поднимались и опускались, качая из земли черное золото.

Примерно через полчаса езды они подъехали к широкому белому трехэтажному зданию, почти по всему периметру которого тянулась крытая галерея. У Сиены возникло ощущение, что она уже когда-то видела этот дом. А потом она вспомнила где.

— Узнаете? — спросил Брэддок.

— Это дом из фильма с Джеймсом Дином [10] «Гигант», правильно?

— Почти, — ответил Брэддок. — Тот дом стоит к востоку отсюда, на чьих-то чужих землях. На самом деле там даже не настоящий дом, а декорации. Киношники строят их, чтобы снять снаружи, а потом, когда съемки закончены, бросают, и те постепенно разваливаются на части. А я взял и построил себе точную копию, только, естественно, не декорацию, а настоящий дом.

Они въехали в ворота, сделанные в виде арки, на которой было написано название ранчо: ГИГАНТ.

— Я никогда не понимал, — заговорил Малоун, — почему ты, при твоей увлеченности Диким Западом, коллекционируешь меня, а не, скажем, Ремингтона. [11]

— Для разнообразия.

— А-а, — протянул Малоун. — А я-то полагал, что из-за моего непревзойденного гения.

— Не хочу, чтобы у тебя началась звездная болезнь. — Брэддок засмеялся. — А если по-честному, юная леди, когда я увидел работу Чейза впервые, то сразу же решил, что она должна принадлежать мне.

Сиена поняла смысл этих реплик только после того, как, проехав по подъездной дорожке, они остановились перед крыльцом и, поднявшись по ступеням, вошли в дом. Брэддок задержался снаружи, чтобы дать какие-то указания одному из своих помощников по ранчо. Вскоре он присоединился к ним и с явным удовольствием наблюдал за реакцией Сиены, которая рассматривала висевшие на стенах картины.

Их было около двух десятков — светящиеся, живые пейзажи, каждый из которых напоминал окно в другой мир. В нижней части нескольких полотен Сиена увидела автограф Малоуна и с удивлением повернулась к нему.

— Сколько из них написал ты?

— Все, — ответил Брэддок за Малоуна. — Еще несколько висят у меня в столовой. А почему вы так удивились?

— Я… просто… Ну, до этого я видела только одну работу Чейза, и это был мой портрет. — Она смотрела на Малоуна изумленными глазами. — Я не имела представления о том, каковы на самом деле твои работы!

— Твой портрет — это лучшее из всего, что я когда-либо написал, — сказал Чейз.

Брэддок выпрямился и сделал стойку.

— Он продается?

— Боюсь, что едва ли.

— Деньги для меня не имеют значения.

— Для того человека, который им сейчас владеет, тоже. Кроме того, существуют… — Малоун поколебался, подыскивая слова, — …личные соображения, по которым он вряд ли захочет расстаться с портретом.

— Я никогда не видел других картин, которые пробуждали бы во мне столько различных чувств, — проговорила Сиена. — Глядя на них, я даже чувствую, как пахнет роса на траве.

— Тебе надо было стать критиком в области живописи.

— Не шути!

— Он и не шутит, — поддержал Малоуна Брэддок. — Вы попали в самую точку. Полотна Чейза прославляют жизнь. Из вас получился бы критик куда лучше тех сукиных сынов, которые не могут отличить вдохновение от мочеиспускания.

Сиена засмеялась.

— Вы хоть завтракали? — спросил Брэддок.

— Нет.

— Тогда я велю повару приготовить вам что-нибудь.

В животе у Сиены громко заурчало, и она вновь рассмеялась.

— Но предупреждаю вас, мой повар — не из тех нытиков, которые весь день напролет сходят с ума по поводу того, сколько холестерина в их еде. Он накормит вас старым добрым беконом с яйцами, жирными оладьями, буррито с сальсой и тушеными бобами.

— Звучит изумительно! — восхитилась Сиена.

— И еще. К вашим услугам — самая большая гостевая спальня, на втором этаже слева. Перед тем как садиться за стол, почиститесь и приведите себя в порядок. В шкафах навалом всякой одежды разных размеров, которую я на всякий случай держу для гостей. Уверен, вы обязательно подберете что-нибудь по своему вкусу.

— Спасибо, — поблагодарила Сиена.

— А потом уж поговорим о делах, — Брэддок посмотрел в глаза Сиене, — и выясним, насколько серьезны ваши проблемы.

4

Сиена впилась зубами в буррито, фаршированный яйцами, рисом, бобами и ветчиной. Прожевав его, она восхищенно выдохнула:

— Вот это да! Никогда не пробовала ничего подобного!