Слушая товарища, Малоун мрачнел на глазах.
— И тогда я решил приглядеться к нему. У него есть жена и двое детей-школьников. Живет вроде по средствам. Когда я начал следить за ним, мне поначалу показалось, что у него скучнейшая жизнь, но однажды он нарушил свой обычный распорядок. В выходные, вместо того чтобы вернуться домой, он отправился в Балтимор. Выяснилось, что он живет двойной жизнью. Там у него другой дом, другое имя и другая женщина — на двадцать лет младше его. На то, второе имя у него открыт счет в банке на Багамах, куда поступали деньги от одной из компаний Белласара. Ему светит как минимум двадцать лет за решеткой.
— Не очень большой срок, — мрачно проговорил Малоун. — Но когда он выйдет, я с ним поговорю по-свойски.
— Поговори лучше со мной. Серьезно, Чейз! Ты действительно в порядке?
— Да.
— А она? — Джеб кивнул в сторону дверей.
— Тоже.
Луч солнца упал в окно дома, и даже с улицы стало видно, что стены комнаты завешаны картинами, на каждой из которых изображена все та же прекрасная женщина.
— Я вижу, ты был очень занят, — заметил Джеб.
— Чего мне хватает с лихвой, так это времени и вдохновения. Когда художник находит свою Беатриче… — Задумавшись о чем-то, Малоун посмотрел на портрет, над которым работал.
— Ты не хочешь предложить мне пива?
— Прости, — развел руками Малоун, — я снова веду себя как грубиян. Садись, я сейчас вернусь.
Однако вернулся он лишь через несколько минут. Сидя на стуле, Джеб слышал неразборчивый обмен репликами. Наконец Малоун вышел с двумя банками пива.
— Сиена к нам не присоединится? — спросил Джеб.
— Ей немного нездоровится. Погода, наверное.
— Жаль. Я хотел с ней поговорить.
— Она передает тебе наилучшие пожелания.
Примерно около часа продолжалась эта напряженная беседа ни о чем между бывшими друзьями, которых развела жизнь. Джеб рассказал о том, как сотрудники ЦРУ и их французские коллеги быстро локализовали последствия произошедшего в поместье Белласара, сообщив общественности, что это был «несчастный случай на производстве».
Единственное, о чем не говорили Джеб и Малоун, так это о тех трех неделях, в течение которых Малоун боролся за жизнь Сиены. Монастырь был объявлен карантинной зоной. Потому что никто не знал, поможет ли биологический «предохранитель» предотвратить заражение спустя шесть часов. После того как команда в костюмах химической защиты вынесла мертвых и раненых, вокруг поместья Белласара была установлена санитарная зона диаметром в один километр. В уничтоженное поместье никого не впускали.
Подобно призраку, среди безобразных развалин остался стоять один только монастырь, превращенный в подобие полевого госпиталя. В нем Малоун, непрестанно советуясь с врачами по телефону, пытался вытащить Сиену с того света, сбивая температуру, делая капельницы, обтирая ее губкой, пропитанной холодной водой, и всем своим существом желая, чтобы она выжила.
Одно из самых грозных инфекционных заболеваний, оспа была окончательно побеждена в 1977 году. Поскольку мало кому из нынешних ученых довелось увидеть страшные разрушения, которые причиняет человеческому телу эта смертоносная инфекция, Малоуна попросили вести подробные записи всех ее симптомов и проявлений. Это было вдвойне важно, поскольку в данном случае ученые столкнулись с новой разновидностью заболевания.
Непредсказуемость вируса стала основной причиной, по которой власти не рискнули перевести Сиену в больницу. Лекарства и еду на территорию поместья сбрасывали с вертолета на парашютах. Теоретически болезнь не должна была стать заразной, и эти меры предосторожности могли показаться излишними. Но… Береженого бог бережет. Было принято решение: в случае, если у Малоуна вдруг появятся симптомы страшной болезни, сбросить на поместье термические бомбы, чтобы выжечь даже сами воспоминания о вирусе.
Малоун не имел ни малейшего представления о том, заразна ли болезнь. Точно так же Джеб, поправлявшийся в больнице после ранения, не имел ни малейшего представления о том, через что приходится пройти его товарищу в подземельях монастыря. Джеб мог только строить догадки и расспрашивать врачей о том, что сказал им Малоун во время очередного телефонного разговора. Впоследствии он прочитал записи, составленные Малоуном за то время, в течение которого он выхаживал Сиену.
Сначала поднялась температура — до 41 градуса. Затем начались рвота, диарея и горячечный бред. После этого под кожей появились алые геморрагические пятна. Врачи сообщили Малоуну, что на этой стадии болезни летальный исход наиболее вероятен. Пятна появились на лице и шее Сиены и вскоре превратились в мутные нарывы. Наконец нарывы прорвались, высохли и стали струпьями. Все это время она испытывала непреодолимое желание расчесывать эти нарывы. Несмотря на свою слабость, Сиена с такой силой раздирала лицо и шею, что Малоуну приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы не позволить ей окончательно изуродовать себя. В конечном итоге ему все же пришлось привязать ее руки к краям постели.
Когда стало ясно, что Сиена будет жить и что смертельный вирус не заразен без своего компаньона, власти сняли карантин, Сиену перевели в отдельную палату больницы, а Малоун оказался под пристальным наблюдением врачей, которые следили за тем, не проявятся ли у него запоздалые симптомы болезни. Джеб тем временем выздоравливал. Когда к Сиене и Малоуну разрешили пускать посетителей, он первым отправился навестить их. Но их там уже не было…
К тому времени, когда разговор исчерпал себя, Джеб допил пиво. Ветер трепал листья на ветвях, далекий гул автомобильного движения смешивался с гудением пчел среди цветов.
Малоун не предложил бывшему другу еще пива.
— Когда ты возвращаешься в Вашингтон? — спросил он.
— Пока не решил. Поужинаем сегодня вечером?
— Мы в последнее время редко выходим из дома.
— Тогда, может, мы вдвоем?
— Я не люблю оставлять Сиену одну.
— Разумеется, — кивнул Джеб. — Хочешь, я загляну к тебе завтра?
Малоун промолчал.
— Я остановился в этом отеле. — Джеб протянул ему карточку, которую утром взял в вестибюле гостиницы. — Если передумаешь…
— Конечно. — Малоун взял карточку и равнодушно сунул ее в карман рубашки.
— Ну… — Они пожали друг другу руки. — Попрощайся за меня с Сиеной и передай ей наилучшие пожелания. — Ощущая неловкость, Джеб повернулся к мольберту. — Это настоящий шедевр. Ты никогда не писал лучше.
— Да.
— И те, другие картины, — Джеб указал в сторону портретов, различимых через окно, — они тоже шедевры.
— Раньше меня никогда не посещало вдохновение.
— Береги себя, — сказал Джеб. — И ее.
— Теперь я только этим и занимаюсь.
Когда Джеб открыл ворота, Малоун уже вошел в дом.