Торклесон покачал головой:
— Нет. У Кадены досье, длинное, как ваша рука. Убийство отнесли к категории «связанных с бандой».
— Я ничего об этом не слышал, — заметил Коуди.
— Эти дни вас не было на работе, — сказал Торклесон, отвернувшись, чтобы не смущать обоих. — А в наши дни газеты не печатают на первой полосе сообщения о находке мертвого гангстера.
Коуди допил свое пиво и знаком потребовал следующую порцию. Казалось, он не слышал слов Торклесона.
— А что говорили в эти дни в департаменте обо мне?
Торклесон использовал вопрос как повод отодвинуть стул и встать, чтобы уходить.
— Для начальства вы теперь сбитый летчик, приятель.
Когда мы возвращались к моему джипу, еще две порции выпивки (для Коуди) и Торклесон давно исчезли. Коуди заявил, что лично будет защищать Мелиссу и Энджелину во время моего отсутствия.
— Ты готов к этому? — спросил я.
Он бросил на меня сердитый взгляд.
— Я имею в виду не выпивку, а твой график, — объяснил я.
— У меня нет гребаного графика до слушания моего дела, — сказал Коуди.
Мы сели в машину и закрыли дверцы. Я чувствовал сжатие в груди.
— Ты не собираешься заводить мотор? — спросил Коуди.
— Вроде бы мы вышли сухими из воды, — сказал я.
Коуди молча смотрел вперед.
— Коуди…
Он повернулся ко мне:
— Я слышал тебя. Джек, мы больше никогда не будем говорить об этом. Что сделано, то сделано. Надеюсь, ты не рассказал Мелиссе о том, что произошло?
— Рассказал, но не все, — солгал я.
— Отлично. Вот и не рассказывай.
Помолчав, он спросил:
— Кого мы дурачим? Ты рассказал ей все, верно?
— Да.
Коуди тяжело вздохнул.
— Ты можешь пожалеть об этом, — сказал он.
Мы молчали десять минут, пока ехали домой. Коуди думал и курил.
— Эта история с Луисом говорит мне о многом, — наконец промолвил он. — Она должна говорить многое и тебе. То, что Гэрретт решил бросить тело Луиса в реку, чтобы все напоминало разборку между бандитами, — это интересно. Особенно учитывая, что он мог сделать — например, вызвать копов той ночью или обратиться в прессу. Но, судя по всему, Гэрретт не хотел, чтобы вышло наружу то, как он ездил с Луисом по твоей улице.
Я покачал головой, не понимая.
— Если бы Гэрретт сообщил об избиении, прежде всего возник бы вопрос: что он там делал? Всплыла бы история с Энджелиной, и это втянуло бы в дело судью Морленда. Либо Гэрретт не хотел втягивать своего папашу, либо добрый судья сам не хотел об этом знать. Поэтому они решили скрыть все таким способом.
— Я тебя не понимаю.
— Я и сам не все понимаю, — признался Коуди. — Но похоже, тут происходит куда больше, чем мы знаем. Есть причина — или причины, — по которой они предпочли бросить тело Луиса в реку. Это заставляет меня интересоваться, что они скрывают, так как они заявляют, что в деле об усыновлении находятся на стороне закона.
— Может быть, Гэрретт и Морленд не разговаривают, — предположил я. — Возможно, они действуют независимо друг от друга.
Коуди покачал головой:
— Я не могу в это поверить. Держу пари, что они общаются и координируют действия.
Я подумал об этом.
— Это также означает, — продолжал Коуди, — что они решили действовать осторожнее, как и мы. Ведь мы тоже больше не действуем открыто. Это свидетельствует, что мы по-настоящему на опасной территории.
Мы ехали по промышленной зоне среди складских помещений. Здесь не было пешеходов и было мало автомобилей. В этом районе околачивались в 50-х годах Джек Керуак [12] и Нил Кэссади, [13] когда Керуак обдумывал книгу о путешествиях под названиям «На дороге». Строительные краны еще не появились здесь, но это был только вопрос времени. Старые табачные, хлопковые и бакалейные склады скоро должны были смениться кондоминиумами и магазинами розничной торговли.
— Я понимаю, что ты делаешь, и ценю это, — сказал я наконец. — Ты пытаешься прыгнуть выше головы.
— Знаю, — отозвался Коуди. — Но ты мой лучший друг. Если я не могу помочь тебе, грош мне цена. Ты, я и Брайен должны заботиться друг о друге. Мы всего лишь парни из Монтаны, оказавшиеся в большом городе, хотя Брайен притворяется, что это не так.
Его слова тронули и удивили меня.
— Это говорит выпивка?
— Отчасти.
— Ну, я все равно это ценю.
Он фыркнул.
— Черт возьми, ты циник.
Коуди затянулся сигаретой.
— Ты не знаешь, до какой степени, — признался он.
На пути к моему дому Коуди откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
— Есть еще одно.
— Что?
— Помнишь, я сказал тебе, что не могу идти против судьи?
— Да.
Коуди щелкнул пальцами, словно отбрасывая что-то несущественное.
— Забудь. Это кончилось в зале суда. Я намерен воевать с этим уродом.
После этого он задремал. «И этот человек будет наблюдать за Мелиссой и Энджелиной?» — подумал я.
Когда мы добрались до моего дома, Коуди вскинул голову. Он казался абсолютно трезвым.
— Очевидно, я отключился, — сказал он.
— Хочешь пообедать? — Я забыл, что собирался привезти еду. — Мы можем заказать пиццу.
— Нет, я сыт. Мне нужно съездить домой и взять одежду.
— Мне сказать Мелиссе, что ты будешь здесь всю следующую неделю?
— Скажи ей, что хочешь. Только убедись, что она не будет возражать.
— Коуди…
Он отмахнулся от меня:
— Не беспокойся.
Я прошел с ним к его машине.
— Ты вернешься через неделю? — спросил он.
Я кивнул.
— До нашей следующей встречи я поговорю с моим дядей Джетером, — сказал Коуди.
Я нахмурился.
— Не волнуйся. Я просто проверю, что он в пределах досягаемости на случай, если он нам понадобится.
— Ты не знаешь кого-нибудь здесь, кто мог бы сделать работу? — спросил я, смущенный фактом, что я воспринимаю это как неизбежное. Слово «работа» подразумевало поиск невысокооплачиваемого гангстера.