Неожиданно Бино развернулся и направился из столовой в гостиную. Виктория слышала, как он сдвинул в сторону дверь на лоджию, и вышел, потом по плиточному полу подвинул шезлонг.
– Я могу вам помочь? – спросила она Даффи.
– Нет. Эта работа очень тонкая, тут требуется большой опыт. Одно неверное движение – и пара испорчена. А нам скорее всего понадобятся все двенадцать. – Он взял флаконы с целлофановым газом и поставил их на кресло в кухне перед открытой духовкой. Затем зажег пламя, возвратился назад и принялся за работу. – Вначале утяжелю семерки, – сказал Даффи, вставляя в тиски красный полупрозрачный кубик. – Это означает, что надо высверлить грани с единицей и тройкой, тогда те, на которых два и пять, станут легче. – Даффи взял зубоврачебную дрель, вставил крошечное сверло и включил – инструмент тихо зажужжал, – затем приставил сверло к центральной точке тройки и чуть надавил. Время от времени он включал ультрафиолетовый светильник, чтобы убедиться, что пурпурная полоса не задета. – В старые времена я применял «подпрыгивающие» кости, – сказал Даффи, не переставая работать. – Они годились для так называемого «греческого броска». Это когда кости ударяются о бортик, причем одна всегда оказывается сверху другой, так что нижняя не переворачивается. Чтобы сделать такое, нужно быть мастером, но пит-босс это легко может заметить. Затем я начал использовать плоские кости. То есть предварительно отшлифованные таким образом, чтобы цифры «четыре», «пять», «девять» и «десять» поворачивались чаще. – Даффи улыбнулся. – Потом изобрел магнитные кости.
– Это какие же?
– Высверливал кость, нагружал ее с одной стороны мельчайшими стальными опилками. После чего надо было исхитриться и проникнуть в помещение казино, чтобы установить под столешницей стола магнит. Трудно, но риск того стоил. Конечно, это было в старые времена, когда пит-боссы назывались леддерменами, [47] потому что наблюдали за столами, сидя на таких раскладных стремянках. Это было еще до всяких там телевизионных камер и прочего. Обычно я работал в заведениях с коврами, потому что в шикарных казино тогда не проверяли кости на плавучесть. Иначе бы мои с металлическими опилками тут же пошли на дно. – Виктория с восторгом наблюдала, как он, продолжая балагурить, заканчивал работу над первой костью. – Я испытал все. Работал с любыми костями, какие только существовали, от «дохлых тузов» до костей со скошенной фаской, то есть чуть закругленными краями, но ничто не может сравниться с этим. – Он улыбнулся, вставляя в тиски второй кубик. – Пока я работаю, идите и успокойте Бино. С ним что-то не так.
– Может быть, это потому, что он все еще любит Дакоту, а она собирается спать с мерзким бандитом. Ничего себе жизнь!
– Жизнь как жизнь, – задумчиво произнес Даффи и вернулся к своему занятию.
Виктория зашла в гостиную, достала из мини-бара колу и выскользнула на лоджию, пройдя мимо Роджера, который похрапывал, свернувшись на обитой шелком софе. Сев в шезлонг рядом с Бино, она устремила взгляд на залитый лунным светом океан. Стоящие на крыше отеля прожекторы освещали покрытые поблескивающей пеной острые скалы.
– Почему ты не спрашиваешь о подтверждении кредитоспособности Даффи? – наконец произнесла Виктория. – Так вот, все прошло по плану… двести тысяч.
– Управляющий казино нам сказал, – ответил он и снова замолк.
– Ты не хотел, чтобы Дакота участвовала в игре как приманка для Томми? – спросила она.
– Дело не в Дакоте, а в моей глупости. То, что она промышляет своим телом, новостью для меня не было. Просто я тогда жутко страдал от одиночества и совершил ошибку. Но все это уже в прошлом.
Она не знала, что еще сказать. Он был так не похож на того Бино Бейтса, каким был два дня назад. Который пролил ей на платье сок в ресторане, продал жемчужину, которому она помогала обустраивать «лосиный выпас». Этот Бино Бейтс сейчас был печальный и какой-то очень ранимый. Неожиданно Виктория почувствовала к нему искреннюю симпатию.
– Ты боишься Томми?
Он долго молчал, сидя совершенно неподвижно, затем едва слышно заговорил:
– Не знаю почему, но в ту ночь, когда Джо избил меня клюшкой, что-то случилось. Я потерял душевное равновесие. Вот хожу и думаю, что я такой же, как прежде, но это не так. Вначале мне казалось, что я боюсь Джо и Томми, но теперь понял – не в этом дело. Не физическое насилие меня страшит… а то, что я не смогу отомстить за Кэрол.
Он ни разу не посмотрел на нее. На его правильный профиль лился слабый свет луны и огней отеля.
– Разве Кэрол не захотела бы этого? – сказала Виктория.
– Кэрол? Медсестра? Конечно, нет. Она бы сказала: «Иди домой, Бино, и ни в коем случае не лезь к ним. Они того не стоят». – Он замолк на несколько минут, затем продолжил: – Всю жизнь я был один. Даже живя с родителями, я был одинок, потому что мы никогда не делились друг с другом переживаниями. Для мошенников это совершенно излишне. Главное – как следует выучить роль и суметь перевоплотиться. Собственных чувств у тебя вообще не должно быть, потому что это признак слабости, которая свойственна только глупцам и простофилям, короче, лохам. Так вот, теперь я чувствую слабость, где-то в глубине души. И это очень плохо. У цыган есть примета: «Если ты не веришь в свою игру, лох в нее тоже не поверит». А прежде я верил, всегда. Выдавал себя за стольких разных людей, что теперь даже не знаю, кто я на самом деле. Разменивал себя, врал направо и налево. И Кэрол была единственная, с кем я мог говорить об этом. Она все понимала, потому что была воспитана родителями на тех же ценностях, что и я, но смогла их отвергнуть. Мы обсуждали это еще в ранней юности. Позднее, когда я сидел в тюрьме, она говорила мне: «От украденного нет никакого проку, учти это. Потому что истинную ценность составляет только то, что добыто нравственным путем». Я вроде как могу гордиться, что в свое время провернул такие крупные аферы… но все, что от них осталось, – это пшик. Понимаешь, у меня нет ничего, что можно было бы передать своим детям. Впрочем, детей у меня тоже нет, так что и передавать некому. Значит, она была права. И вот теперь то единственное, что у меня осталось, чувство мести – не лучшее из человеческих устремлений, – покидает меня. Потому я и сомневаюсь, смогу ли со всем этим управиться. И не перестаю говорить себе: «Черт возьми, что я делаю? Разве этим ей поможешь? Возможно, я снова продаю очередной кусочек самого себя, обесценивая то, что еще осталось?» Вот что меня пугает, Виктория.
Он замолк, и она тоже молчала, не зная, что сказать. Они были такими разными и одновременно очень похожими.
– Кэрол солгала мне, чтобы спасти твою жизнь…
Он повернулся и посмотрел на нее. Виктория продолжала:
– Это была попытка упечь Джо Рина в тюрьму, потому что свидетельницей избиения она не была. Кэрол любила тебя, Бино… так сильно, что рисковала жизнью и в конце концов отдала ее, чтобы спасти тебя. В том, что она меня обманула, нет ничего страшного, потому что… потому что… Знаешь, что я думаю?..