Театр был ярко освещен; я понадеялась, что наконец узнаю все необходимое. Но, потянув дверь, я обнаружила, что она не открывается. Я взглянула на часы. 8.25. В фойе и в кассе, кажется, никого не было. Я прижалась ухом к стеклу; мне показалось, что я слышу отдаленный смех публики. Должно быть, дверь заперли после того, как вошел последний зритель, и кассир пошел отдыхать — или же у него были какие-то иные обязанности в театре. Нужно было просто подождать, пока кто-нибудь не появится. Напротив находилось маленькое кафе, и я направилась туда. Едва я сделала пару шагов, как зазвонил мобильник. Наверное, Красавчик.
Но я ошиблась. Номер был незнакомый. Я ответила и услышала голос Харпер. Дичь наконец встрепенулась.
— Может, объяснишь, что это за таинственное сообщение? — спросила она.
— Полагаю, ты знаешь, что я имела в виду.
Видимо, мое сообщение привело ее в ярость вне зависимости от того, была Харпер виновна или нет, но я даже не думала, что она так отреагирует. У нее оборвался голос, как будто она собиралась зарыдать.
— У тебя что-то есть против меня? — негромко спросила Харпер. — Ты упорно меня преследуешь, и я не могу понять почему.
— У меня ничего против тебя нет. Я просто хочу знать правду.
Судя по звуку, Харпер подавила всхлип. Неужели она всего лишь играет?
— Тогда давай поговорим, — сказала она. — Может, приедешь ко мне? Я не хочу никуда тащиться. Кажется, скоро пойдет дождь.
Мне хотелось ответить: «Да ни за что в жизни!» Ни за какие коврижки я не останусь наедине с Харпер в ее квартире.
— Ты ведь живешь где-то возле Грамерси-Парк? — спросила я. — Давай встретимся в баре отеля «Грамерси». Через двадцать минут я буду там.
Харпер вздохнула в знак согласия, и я остановила такси. Я хотела добраться туда раньше ее и занять безопасное место.
Отель «Грамерси» находится на Лексингтон-авеню, в том месте, где она пересекается с Грамерси-Парк — легендарным районом, куда могут попасть только его обитатели. Отель был полностью перестроен и превращен в очаровательное, уютное местечко с двумя барами друг напротив друга. Я вошла в больший из них; с креслами, обитыми бархатом, высокими потолками, деревянными балками и камином он представлял собой что-то среднее между средневековой галереей, Эскориалом [7] и залом собраний в духе сороковых.
Я нашла место у камина и села, слегка подвинув кресло, чтобы видеть дверь. Неужели скоро наступит момент, когда я узнаю правду? Неужели Харпер загнана в угол и наконец расскажет мне все? Или это ловушка, расставленная женщиной, достаточно хитрой для того, чтобы одурачить моего консьержа?
Харпер задерживалась. Время шло, я подумала, что она, наверное, не придет и что это и впрямь какая-то западня. Но в четверть десятого она наконец появилась на пороге — в джинсах, черных сапогах и темном свитере. Она выглядела совсем измученной, как будто в течение нескольких дней только и делала, что спасала людей от наводнения, — нечистая кожа и синяки под глазами подсказывали, что у Харпер сильный стресс. Или она с ума сходила от горя, или ее глодала неумолимая совесть.
— Хочешь бокал вина? — спросила я, пододвигая к ней кресло. Я уже заказала себе вина, но пила крошечными глотками, чтобы голова оставалась свежей.
— Я сама о себе позабочусь, — ответила она, взмахом руки подозвала официанта и попросила виски. Харпер не тратила время зря.
Я ничего не сказала, просто ждала. Харпер дала мне понять, что хочет поговорить, и я чувствовала: наилучшая стратегия — создать нечто вроде вакуума и выждать, пока тишина не станет для нее невыносимой. Когда принесли заказ, Харпер начала:
— Это все не для печати, договорились? Я согласилась с тобой встретиться, но не хочу, чтобы хоть одно слово попало на ваш сайт.
— Договорились, — сказала я. Она глубоко вздохнула.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я перестала себя уважать после того, что сделала. Если бы все вернуть…
О Господи… Никак, Харпер собирается признаться, что она убийца?
— Начни с самого начала, — мягко предложила я.
Она поставила локти на стол и прижала пальцы к губам, словно пытаясь удержать слова. Ее круглые глаза заблестели от слез. Силы небесные, сегодня по моей вине плачет половина Нью-Йорка!
— Ладно. — Харпер опустила руки. — Я была инициатором наших отношений, но, судя по всему, Том охотно согласился. Незадолго до исчезновения он вдруг как будто охладел ко мне — не строил никаких планов, все что-то тянул и тянул. Я заподозрила, что у него есть другая, но никаких доказательств у меня не было. Конечно, теперь благодаря тебе я знаю, что была права. Надо отдать должное Локет — я никогда не считала ее хорошей актрисой, но она великолепно скрывала свой роман с Томом.
Последняя фраза была произнесена с потрясающим сарказмом. Харпер отхлебнула виски, будто оно могло охладить ее гнев.
— В тот день, когда он исчез, я была в Лос-Анджелесе и собиралась провести там выходные, — продолжала она, — но когда Том сказал, что его поездка в Хэмптон сорвалась, я решила вернуться ночным рейсом. Я сказала, что смогу увидеться с ним в субботу. Приехав домой, я обнаружила на автоответчике сообщение. У Тома, видите ли, изменились планы на выходные. Я страшно разозлилась из-за того, что он удрал. Вот почему я это сделала.
Мне хотелось крикнуть: «Что?» — но я сидела неподвижно, с выражением всеведения на лице, как будто правда была мне известна и я просто давала Харпер возможность облечь ее в слова.
Она снова отпила виски и выпрямилась.
— Я позвонила Алексу под тем предлогом, что мы можем вместе пообедать и обсудить предстоящую рекламную кампанию. Но Алекс понял, в чем дело. Он несколько недель так на меня смотрел! После обеда мы поехали к нему — Локет отправилась на выходные к друзьям — и трахались как сумасшедшие.
Ого. Значит, она думала, что мне известно это? Я такого даже не предвидела.
— Значит, в последний раз ты говорила с Томом по телефону в пятницу вечером? — уточнила я, делая вид, что ее признание меня не удивило.
— Да. И до вчерашнего дня меня мучила совесть. Я все думала: если бы я убедила Тома провести выходные со мной, если бы я не изменила ему с Алексом, он был бы жив. Конечно, теперь я знаю, что Том провел эти выходные с Локет. Но все равно не могу простить себя за то, что переспала с другим.
— Вечером в понедельник ты тоже была с Алексом? — спросила я, вспоминая его алиби.
— Да, — угрюмо ответила она. — После совещания он приехал ко мне. Я убеждала себя, что, если буду испытывать к этому человеку какие-то чувства, появится оправдание моим поступкам. Но это невозможно. Понятия не имею, что Локет в нем нашла.
— Полиция знает?
— Теперь знает. Алекс меня выдал. Могу поспорить, он колебался секунды две, не больше.