«Аугуста» набрала высоту, вырываясь из теней ущелья, и Джон, потянув рычаг управления, повернул на запад, к водоему Салут, полускрытому зарослями тамариска и олеандра, куда приходили на водопой верблюды и козы. Через считаные минуты впереди открылась наполненная воздухом панорама горной деревушки: массивные скалы и прилепившиеся к крутым склонам домишки, каскады воды и зеленые полоски садов, разбитых на террасах вопреки силе земного притяжения.
Внизу на выступе скалы Джон различил обломки бомбардировщика «Веном» Королевских ВВС, ставшего жертвой восстания 1959 года в горах. В настоящее время султан постоянно держал в Сайке гарнизон, но в 1958 году один взбунтовавшийся имам при поддержке Саудовской Аравии захватил горную крепость и удерживал ее силами семисот вооруженных до зубов повстанцев. На протяжении девятисот лет никому из захватчиков не удавалось взять горную твердыню, хотя попыток было достаточно. В 550 году до нашей эры сюда впервые пришли персы и проложили себе дорогу на верхнее плато исключительно за счет подавляющего численного превосходства. Даже самый легкий из существующих двадцати трех путей наверх представлял собой узкую тропу, по которой можно идти только по одному.
В феврале 1959 года два отряда десантников, только что вернувшихся из малайских джунглей, застигли врасплох боевиков имама, поднявшись ночью по отвесной скале из деревни Камах. Атаку возглавлял капитан Питер де ла Бильер, которому в 1991 году предстояло командовать британскими силами в Персидском заливе.
Джон совершил посадку на военной базе Сайк. Отряженный комендантом солдат подтолкнул к нему молоденького араба с испуганными глазами, в грязном дишдаше (похожей на рубашку одежде, но без пуговиц) и босого. Солдат объяснил, что это муж больной женщины, которой срочно требуется медицинская помощь. Взяв парня за руку, Джон обратился к нему на его родном языке. Араб был из племени бе-ни-рийям и жил в Ширайдже. Его жену ужалила кобра; ей очень плохо. Он прибежал в военный лагерь, однако всех трех медиков не оказалось на месте: они отправились в горы на учения.
– Ты убил змею? – спросил Джон и испытал облегчение, когда араб кивнул.
Знакомый с топографией окрестностей Ширайджи, Джон понял, чем объяснялся выбор вертолета в качестве средства эвакуации. В госпитале имелся широкий выбор сывороток, способных противодействовать яду большинства обитающих в Омане змей. Когда Джону приходилось транспортировать ужаленных, он старался доставить врачам вместе с пациентом и тело змеи. Это помогало без промедления выбрать нужную сыворотку.
Передав запасные части генератора посланцу коменданта, Джон усадил парня в пассажирский отсек «аугусты», пристегнул его ремнем и надел на голову наушники, после чего поднялся в воздух и взял курс на Ширайджу. Деревушка находилась всего в миле от лагеря Сайк, но она взгромоздилась на верхний край практически отвесного обрыва. Весь склон поднимался головокружительной лестницей орошаемых террас. Каждый ярус имел свой канал, который, переполняясь, сбрасывал лишнюю воду, и так до самой последней крохотной полоски этого плодородного сада, расположенной в трех тысячах футов внизу.
Экзотические растения с причудливыми листьями были увешаны плодами: здесь были финики, персики, миндаль, грецкий орех, всевозможные ягоды, бананы и гранаты, и это далеко не полный перечень. На нижних ярусах зеленели посадки сахарного тростника, и на всех террасах прохладный свежий ветерок колыхал лужайки люцерны.
Бортмеханик Али разговаривал с молодым арабом, а тот, прижавшись лицом к толстому плексигласу, то и дело показывал рукой вниз. Судя по всему, женщина работала в самых нижних садах. Джон медленно описал круг, развернувшись так, чтобы парню стали видны ступеньки террас. Вдруг молодой араб закричал в ларингофон, заставив вздрогнуть обоих авиаторов. Он увидел внизу свою жену.
Зависнув в шестистах футах над тем местом, где находилась жертва укуса, Джон отыскал поле люцерны, достаточно широкое, чтобы вертолет смог совершить посадку, не зацепив лопастями несущего винта стенку следующей террасы. Все трое побежали вниз через сады, туда, где в высокой траве лежала девушка. Ее лицо приобрело желтизну цветка шафрана. Джон сразу понял, что она уже мертва. Бедняжка, подумал он, умерла совсем одна и в страшных мучениях. Ее тело выгнулось дугой и окоченело, глаза были широко раскрыты, язык вывалился изо рта. На вид она была слишком молода для замужества – по прикидке Джона, не больше двенадцати. На шее жутко выступали распухшие гланды. Джон пощупал запястье – пульса не было. Он прикоснулся к глазу девушки, но никакой реакции не последовало. Рядом валялась растерзанная змея. Джон сразу определил, что это не кобра, а эфа, причем, судя по приплюснутой голове, песчаная эфа или эфа Шнайдера, очень ядовитая.
Парень опустился на колени перед мертвой. Он зажал ладонями рот, и по лицу потекли слезы. Джон обхватил араба за плечи, а когда начались безмолвные сухие рыдания, прижал его к себе.
Они осторожно перенесли маленькое тело в вертолет. Джон заранее предупредил радиста базы Сайк, и когда они вернулись, там уже ждал «лендровер» с носилками и мешком для перевозки трупов.
У Джона в памяти навсегда осталось лицо паренька, горестное и испуганное, как у раненой газели. Всю дорогу обратно в Сееб они с Али молчали. В тот вечер Джон ничего не сказал Бриджи, однако он был особенно нежен к ней и их трехлетнему сыну Оливеру.
Мейсон расплатился с таксистом у проделанной в городской стене бреши, через которую беспорядочно и шумно протекал утренний поток верблюдов и машин. Маскат, оживленный торговый муравейник, сильно изменился за год, прошедший с тех пор, как Мейсон в последний раз побывал в Омане. Полным ходом шло строительство нового порта, бульдозеры сровняли с землей значительную часть старого города, освобождая место под возведение современных административных зданий.
Дэвис никуда не торопился. Он вел себя, как и полагается иностранному рабочему, впервые попавшему в такой очаровательный город. Послонялся рядом со стройками, где работали преимущественно уроженцы Южной Азии, затем какое-то время разглядывал новое и старое в районе порта, после чего направился в обнесенный стеной базар Сур эль-Лаватийя, где торговали в основном выходцы из Синда, которые, сохранив язык и обычаи, заправляли миром коммерции из запутанного лабиринта Лаватийи.
Чтобы не потерять валлийца из виду, Мейсон был вынужден сблизиться с ним. Узкие проходы, пропитанные резкими ароматами, кишели людьми. Мейсон почувствовал целеустремленность в движениях своего «подопечного», до сих пор бродившего наугад. На голову выше большинства окружающих, он ухитрялся следить за перемещениями Дэвиса, но с огромным трудом, то и дело вызывая враждебные взгляды облаченных в белые халаты торговцев.
В одном месте, где проход разделился на три ответвления, дорогу Мейсону преградили две женщины, укутанные в черные платки.
– Мин фадлак! Инди мушкиля! [18] – закричал он, пытаясь протиснуться между ними.