* * *
Лев стоял в снегу. Перед ним текла река, а Анатолий Бродский находился уже на другом берегу. Он каким-то образом сумел перебраться через нее и теперь приближался к лесу. Лев шагнул за ним только для того, чтобы увидеть, как у него под ногами, подо льдом, лежат все те мужчины и женщины, которых он арестовал. Он бросил взгляд направо, потом налево — вся река была забита замерзшими телами. Если он хочет перейти на другой берег и догнать предателя, ему придется идти прямо по ним. Однако выбора у него не было — Лев должен был выполнить свой долг, и он пошел быстрее. Но, похоже, его шаги пробудили умерших к жизни. Лед начал таять. Река ожила и зашевелилась. Проваливаясь в ил и грязь, Лев чувствовал чужие лица под ногами. Он старался бежать как можно быстрее, но они все равно были повсюду: внизу, по бокам, впереди. Чья-то рука схватила его за сапог — он стряхнул ее. Вдруг в лодыжку ему вцепилась еще одна рука, а за ней — вторая, третья, четвертая. Он закрыл глаза, не в силах больше смотреть на них, и затаил дыхание, ожидая, что вот сейчас его утащат вниз, под воду.
Открыв глаза, Лев обнаружил, что стоит в каком-то грязном и унылом кабинете. Рядом была Раиса, одетая в бледно-розовое платье, которое она одолжила у подруги в день их свадьбы и поспешно подогнала по фигуре, чтобы оно не казалось слишком большим. В волосах у нее светился один-единственный белый цветок, сорванный ею в парке. Сам Лев был одет в плохо сидящий на нем невзрачный серый костюм. Костюм тоже был с чужого плеча: он позаимствовал его у коллеги. Они находились в жалком присутственном месте в убогом правительственном здании, стоя рука об руку перед столом, за которым над бумагами склонился лысеющий чиновник. Раиса подала ему документы, и они ждали, пока он не убедится в подлинности бумаг и не проверит их личности. Не было ни брачных клятв, ни торжественной церемонии, ни букетов цветов. Равным образом отсутствовали гости, слезы радости и приглашенные — они были лишь вдвоем, надев лучшие наряды, какие только смогли найти. Не было никакой шумихи и радостной суеты, этих пережитков буржуазного прошлого. Единственным свидетелем оказался лысеющий клерк, который вписал их паспортные данные в толстую потрепанную бухгалтерскую книгу. Как только с бумажной волокитой было покончено, им вручили свидетельство о браке. Они стали мужем и женой.
В квартире родителей, где они праздновали свою свадьбу, их ждали друзья и соседи, сгорающие от нетерпения воспользоваться чужим гостеприимством. Пожилые мужчины пели незнакомые песни. Но в этих воспоминаниях присутствовала какая-то странность. Здесь были холодные и враждебные лица. Каким-то образом здесь оказалась и вся семья Федора. Лев еще танцевал, но свадьба вдруг превратилась в похороны. Все смотрели на него. В окно кто-то постучал. Лев повернулся и разглядел чей-то неясный силуэт, прижавшийся к стеклу. Лев подошел к нему и смахнул осевшую на него влагу. Это оказался Михаил Святославович Зиновьев, с простреленной головой и сломанной челюстью. Лицо у него было разбито. Лев попятился и обернулся. Теперь в комнате никого не было, если не считать двух маленьких девочек — дочерей Зиновьева, одетых в какие-то грязные лохмотья. Они стали сиротами, животики у них вздулись, а кожа покрылась волдырями. По их одежде ползали вши, копошившиеся в немытых спутанных волосах и бровях. Лев крепко зажмурился и тряхнул головой.
Он открыл глаза. Его бил озноб. Он находился под водой и быстро шел ко дну. Над головой у него простирался нетронутый лед. Он попытался плыть против течения, но вода влекла его вниз, за собой. А на льду стояли люди, и они смотрели сквозь него, как Лев тонет. В легких у него возникла жгучая боль. Будучи не в силах более задерживать дыхание, он открыл рот.
* * *
Задыхаясь, Лев широко распахнул глаза. Рядом сидела Раиса, пытаясь успокоить его. Он в смятении огляделся по сторонам: разум его балансировал на грани между миром сна — точнее, кошмара — и явью. Но вокруг была реальность: он лежал в постели в своей квартире. Он с облегчением взял Раису за руку и бессвязно, горячечно зашептал:
— Помнишь, как мы впервые увидели друг друга? Ты еще сочла меня грубияном, ведь я не отрываясь смотрел на тебя. Я сошел не на своей станции метро, только чтобы спросить, как тебя зовут. А ты не хотела говорить мне. Но я не отставал, и тогда ты солгала и сказала, что тебя зовут Лена. Всю следующую неделю я не мог думать больше ни о чем, кроме красивой девушки по имени Лена. Я всем рассказывал, какая Лена красивая. А когда я вновь встретил тебя и уговорил прогуляться со мной, то все время называл тебя Леной. После прогулки я уже готов был поцеловать тебя, а ты лишь согласилась назвать мне свое настоящее имя. На следующий день я рассказывал всем, какая замечательная девушка эта Раиса, а все смеялись надо мной, говоря, что на прошлой неделе была Лена, на этой — Раиса, а на следующей будет кто-нибудь еще. Но больше никого не было. У меня всегда была только ты одна.
Раиса слушала мужа и поражалась этому внезапному приливу сентиментальности. Откуда она взялась? Хотя, быть может, больные всегда становятся сентиментальными. Она заставила его лечь на подушку, и вскоре он заснул снова. Прошло почти двадцать часов с тех пор, как ушел доктор Зарубин. Тщеславный пожилой мужчина, чьи домогательства она с презрением отвергла, был опасным врагом. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, она принялась варить суп — жирный куриный бульон с кусочками мяса, а не просто с вареными овощами и косточками. Он кипел на медленном огне, настаиваясь, чтобы Лев поел хоть немного, когда к нему вновь вернется аппетит. Она помешала суп и налила себе тарелку. Не успела она сесть за стол, как раздался стук в дверь. Было уже поздно, и она не ждала гостей. Раиса взяла нож, тот же самый, и спрятала его за спину, а потом подошла к закрытой двери.
— Кто там?
— Это майор Кузьмин.
Дрожащими руками она открыла дверь.
На пороге стоял майор Кузьмин в сопровождении охраны — двух молодых, но явно бывалых и опасных солдат.
— Со мной разговаривал доктор Зарубин.
Раиса торопливо залепетала:
— Пожалуйста, взгляните на Льва сами…
На лице Кузьмина отразилось удивление.
— В этом нет необходимости. Я не хочу беспокоить его. В медицинских вопросах я полностью доверяю доктору. Кроме того — только не сочтите меня трусом, — мне бы не хотелось заразиться от него простудой.
Она никак не могла понять, что происходит. Доктор сказал правду. Она прикусила губу, стараясь ничем не выдать своего облегчения. Майор продолжал:
— Я разговаривал с директором вашей школы и объяснил ему, что вы взяли отпуск, чтобы ухаживать за Львом до тех пор, пока он не поправится. Он нужен нам здоровым. Он один из наших лучших офицеров.
— Ему повезло, что у него такие заботливые коллеги.
Кузьмин лишь небрежно отмахнулся в ответ. Он кивнул стоящему рядом охраннику, который держал в руках большой бумажный пакет. Тот шагнул вперед и передал его Раисе.
— Это подарок от доктора Зарубина. Так что можете не благодарить меня.
Раиса по-прежнему прятала за спиной нож. Чтобы взять пакет, ей нужны были обе руки. Поэтому она сунула нож за пояс юбки, а потом приняла у охранника пакет, который оказался намного тяжелее, чем она ожидала.