Получив дополнительные образцы крови Элеонор, ученый немедленно засел за работу. Бесконечные анализы, тесты и эксперименты приходилось проводить исключительно по наитию, но, учитывая, с какой необычной проблемой он столкнулся, это и неудивительно. Ее кровь, как и кровь Экерли, имела фагоцитарный показатель, который в буквальном смысле не лез ни в какие рамки, однако вместо уничтожения только чужеродных тел, бактерий и клеточного мусора в кровеносной системе фагоциты поглощали еще и красные кровяные тельца. Сначала ее собственные, а затем, если была возможность, и те, что поступали из внешних источников.
Что, если, размышлял Дэррил, удастся найти способ удержать нормальный для нее запредельный показатель токсинов — он определенно помогает поддерживать жизнь в самых неблагоприятных условиях, — параллельно введя в систему дополнительный элемент, который подавит необходимость в заимствованных эритроцитах? Короче говоря, что, если обучить организм Элеонор парочке трюков, которыми пользуются холоднокровные, лишенные гемоглобина рыбы?
Он создал десяток различных комбинаций крови, разлил их по пробиркам и аккуратно подписал. После этого поместил материал в мини-холодильник, где обычно хранил безалкогольные напитки, и стал время от времени поглядывать на них, отслеживая изменения. Дэррил как раз хотел снова проверить образцы, когда услышал громкий стук в дверь.
Он открыл ее, и в лабораторию, хлюпая мокрыми ботинками по резиновому коврику, вошел Майкл.
— Могу предложить какой-нибудь прохладительный напиток.
— Очень смешно, — ответил Майкл, отбрасывая на спину заснеженный капюшон.
— А я и не шучу. — Дэррил выудил из мини-холодильника бутылку пива, откупорил ее и уселся на лабораторный стул. — Где тебя носило?
— На китобойной станции.
Дэррил сразу смекнул, с какой целью Майкл туда ездил.
— Нашли его?
Майкл заколебался, но Дэррилу хватило и этой заминки.
— Жив?
Майкл опять тянул с ответом. Он расстегнул парку и бухнулся на ближайший стул.
— Что бы там ни сказал Мерфи, забудь, — произнес Дэррил. — Сам понимаешь, информация так или иначе до меня дойдет. Кто, кроме меня, знает, как проводить анализы крови на этих агрегатах?
— Да, — ответил наконец Майкл. — Но все прошло не совсем гладко. Он ранен, и Шарлотта сейчас оказывает ему помощь.
— Насколько серьезное ранение?
— По словам Шарлотты, у него легкое сотрясение мозга и рана на голове.
— Так, значит, он в лазарете, — заключил Дэррил.
Он был уже готов помчаться в медицинский блок за свежим образцом крови.
— Нет. На продуктовом складе.
— Снова?
— Мерфи не хочет подвергать станцию риску.
Дэррилу, хотя и неохотно, пришлось признать, что начальник прав; в конце концов биолог своими глазами видел Экерли «в действии». Можно только догадываться о том, что произойдет после воссоединения Элеонор с другой заблудшей душой, предположительно пораженной таким же дьявольским недугом. Парочка может сформировать крайне нежелательный альянс.
— Ну а у тебя как дела продвигаются? — немного небрежно спросил Майкл.
— Смотря что ты имеешь в виду.
— Лекарство. Нашел какой-нибудь способ помочь Элеонор?
— Если ты спрашиваешь, сумел ли я всего за несколько дней разрешить самую большую загадку в истории гематологии, то отвечу «нет». Луи Пастер тоже не сразу добился результата.
— Извини, — сказал Майкл.
Дэррил мгновенно пожалел, что ответил так резко, и добавил:
— Но кое-какой прогресс наметился. Есть у меня несколько интересных наметок.
— Это хорошо. И даже здорово. Я очень на тебя надеюсь. — Майкл сразу воспрянул духом. — А мне содовой можно?
— Да, без проблем. Угощайся.
Майкл вытащил из холодильника бутылку содовой и, встав возле аквариума с рыбами Cryothenia Hirschii, сделал несколько глотков.
— У меня и самого появилась одна безумная идейка, — произнес он наконец, не поворачиваясь к Дэррилу лицом.
— Вот уж не думал, что ты силен в вопросах гематологии! — Дэррил закрыл колпачком очередную пробирку и сделал на ней помету. — Однако я готов выслушать любые выкладки.
— Я не об этом, — ответил Майкл. — Моя задумка заключается в том, чтобы на самолете обеспечения, который заберет меня, вывезти и Элеонор.
— Что?!
— И если бы ты нашел лекарство или хотя бы способ стабилизировать ее состояние, — продолжал Майкл, поворачиваясь к биологу, — я бы мог вернуть ее в цивилизацию.
— Ей надо не на самолетах летать, а на карантине сидеть под наблюдением специалистов Центра контроля заболеваний, — ответил Дэррил. — У нее болезнь крови, сопровождающаяся, как бы это помягче выразиться, серьезными побочными эффектами…
Но взгляд Майкла ему очень не нравился, и Хирш добавил:
— Этой женщине вход в мир людей строго-настрого запрещен. Неужели ты этого не понимаешь?
— Господи! Разумеется, понимаю! — раздраженно воскликнул Майкл.
— И если у тебя туго с памятью, то напомню, что теперь у нас есть второй пациент со сходной проблемой. Или ты планируешь и его взять с собой?
— Если бы мы нашли решение проблемы, — сказал Майкл упавшим голосом, — то да, взял бы и его. — Он сделал большой глоток содовой. — Пришлось бы.
— Это безумие. Самолет прилетает… э-э-э… через девять дней, кажется? — сказал Дэррил. — И знаешь что: искренне сомневаюсь, что на его борт, кроме тебя, взойдет еще кто-нибудь.
Майкл стоял как в воду опущенный. Запущенный им пробный шар сдулся, так и не успев толком взлететь.
— Что ты можешь сделать, — сказал биолог, чтобы подбодрить Майкла, — так это попросить Шарлотту поскорее предоставить мне образец крови этого вашего… напомни-ка его имя.
— Синклер Копли.
— Вот-вот. Синклера Копли. А пока, вместо того чтобы отвлекать меня всякими дикими идеями, пошел бы ты в комнату да поспал. Глядишь, утром тебе в голову ударит еще какая-нибудь бредятина. Покруче этой.
— Спасибо за совет. Может, и ударит.
— Буду ждать с нетерпением, — бросил Дэррил и, отвернувшись, снова погрузился в работу.
Прежде чем отправиться спать, Майклу предстояло заглянуть на узел связи. Он обходил его стороной несколько дней, хотя Гиллеспи оставил для него уже три сообщения с настоятельной просьбой перезвонить. У Майкла всякий раз находилась веская причина отложить разговор с редактором. Да и что он ему скажет? Что обнаруженные во льду тела благополучно растаяли… и ударились в бега? И что теперь ожившая парочка сидит под замком? Поверит ему Гиллеспи, как же… Или, может быть, рассказать, что случилось с Данцигом, а потом и с Экерли? Ну а что, взять да поведать историю про двух воскресших мертвецов, которых свела с ума какая-то загадочная зараза и превратила в этаких полярных зомби. Майклу даже любопытно стало, как далеко он сможет зайти в своем рассказе, прежде чем Гиллеспи открыто усомнится в его психическом здравии. А если редактор и узнает правду, то как поступит? Позвонит в штаб-квартиру ННФ в Вашингтоне и сообщит, что у сотрудников станции массовое помешательство и требуется немедленная эвакуация? Или сначала попытается переговорить с самим начальником базы, не кем иным, как Мерфи О’Коннором? Тем самым Мерфи О’Коннором, чьим последним напутствием было: «Что бы ни происходило на станции Адели, информация об этом должна оставаться на станции Адели».